Номер 12, 2008

Андрей Вознесенский: ОЛИГАРХ СТИХА

От боли дохну,
Не могу спать,
Мне лезет в окна
75...
– написал, страдая от боли и от бессонницы, Андрей Вознесенский в новой поэме «Серп и топор».

75 – не абстрактная цифра. Это, по метафорическому взгляду поэта, – двойной дамоклов меч, который висит над ним: топор с топорищем в виде цифры 7 и серп в виде цифры 5. Это возраст, который бьет серпом и топором по голове, по ногам и по рукам и, как говорится, по чему ни попадя... Но при всем том вечный шестидесятник, вечный юноша и «вечный... любовник» своей Музы остается для любителей поэзии поэтом без возраста – тем же Андреем Вознесенским, каким был для них всегда.

И они пришли к нему на юбилей, на встречу с ним в театр Петра Фоменко, отстроенный по последнему слову техники, по новейшему дизайну, чтобы выразить кумиру почтение и любовь, сказать спасибо за его поэзию, без которой никто из них (из нас) не представляет себе ни русской, ни мировой поэзии, ни своей жизни.

...Когда Андрей Вознесенский, в белом костюме, в синей, под цвет глаз и «васильков Шагала», рубашке и с красным шарфом на шее, появился в актовом зале в сопровождении своей вечной спутницы и берегини, всегда великолепной и внутренне собранной Зои Богуславской – Озы из его поэмы, и направился к креслу в первом ряду, зрители встали с мест и устроили овацию.

Петр Фоменко открыл праздник, как если бы откупорил бутылку искристого шампанского... Вслед все пошло-поехало-покатилось уже само собой, вверх, как по спиральной горке, прибавляя обороты с каждым новым витком.

На белом киноэкране на заднике сцены возник молодой Андрей Вознесенский – худенький птенец с тонкой шеей и крупными чертами лица – и эпатажно прокричал в зал крепким голосом с сильной энергетикой: «Я – Гойя! Глазницы мне выклевал ворон!.. Я – горе!.. Я – голос... Я – горло...»

Незадолго до смерти Пастернак написал, как Андрей Вознесенский вошел в литературу. Он вошел в нее с первым же своим выступлением, с первым же чтением своих стихов перед массовой аудиторией, которое «стало сенсацией» и с которого начались популярность и повальное увлечение стихами молодого поэта.

В 60-е годы Вознесенский вместе с Окуджавой, Евтушенко, Ахмадулиной принимал участие в вечерах поэзии в большой аудитории Политехнического музея, о чем написал стихи «Прощание с Политехническим», в которых есть строки, передающие ликующе-радостное настроение молодого поэта, штурмующего Олимп и покоряющего и этот Олимп, и своих зрителей (своих болельщиков):

Поли-техни-ческий!
В Поли-техни-ческий!
По снегу фары шипят яичницей.
Милиционеры свистят панически.
Кому там хнычется?
В Политехнический!..

Ур-р-а, студенческая шарага!..
Ур-р-а, галёрка!..
Ур-р-а, эстрада!..

Вы, третья с краю,
с копной на лбу,
я вас не знаю.
Я вас – люблю!..

На стадионе в Лужниках Андрей Вознесенский, поэт, «в лопатки» которого «вошла гениальность» и который «на стрельбищах в 10 баллов... пробовал выбить 100», и это у него получалось само собой, читал «Осень в Сигулде» из сборника «Антимиры». Многие строки этого стихотворения сейчас воспринимаются намного драматичнее, чем в 1961 году:

Свисаю с вагонной площадки,
Прощайте!

...уходим мы,
так уж положено...

друзья и враги, бывайте,
good bye...

Дай Бог, чтобы это было только в стихах. Чтобы поэт нескоро распрощался и с Политехническим, и со всеми друзьями и недрузьями, со всеми читателями и почитателями.

Некоторые его строки воспринимаются теперь, по истечении времени (времен), пророчески: «Андрей Вознесенский – будет...» Да, он не только был, не только есть, но и будет.

И когда он говорит: «Нас этот заменит и тот – «природа боится пустот», или что «На смену придут миллионы...» – эти строки теперь воспринимаются как провокационная шутка поэта, который знает, что никто не сможет заменить его, и на смену ему не придет никто, тем более миллионы, потому что такой поэт приходит в мир один-единственный, «в одном бесценном экземпляре», и никаких двойников и клонов в поэзии у него быть не может, и который ждет, что мы, его поклонники, скажем ему это прямым текстом, то есть возразим ему.

...Андрей Вознесенский создал не только новую поэзию, с новой лексикой и новым синтаксисом, с новой образной системой, с новыми словоформами, но и изобрел новый жанр искусства, новую форму существования поэзии – видеомы, или «видухи», в которых показывает внутреннюю суть каждой своей модели, внутренний «вид Homm-a», «гомосапиенса» (вид человека), «вид духа», который передается через компоновку каких-то поп-артовских предметов-символов, как в видеоме «Есенин и Айседора» – через веревку, изогнутую буквой «Е», и через шарф Айседоры, а в видеоме «Осы Мандельштама» – через засушенных ос, а в видеоме «В. Набоков» – через бабочек с крыльями, вырезанными в форме букв «В», а в видеоме «Мадонна» – через букву московского метро «М», как через растопыренные женские ноги в черных брюках, а в видеоме «Обложка для журнала «Огонек» 1992 года (женщина 8 Марта) – через двойное, парное зеркальце в форме восьмерки, а в видеоме «Тьмать» (кругомет) – через велосипедное колесо, а в видеоме «птиЦарь» – через двух бумажно-газетных птиц и через газетный шрифт «петит» (что на французском языке означает «маленький»: «пти»; получается маленький орел о двух головах, маленький царь, который состоит из двух «пти»-птичек, птиЦарь)...

Поэт Андрей Вознесенский читает стихи

В театре Фоменко зрители увидели эти видеомы, спроецированные на киноэкран разноцветолучами: бирюзовыми, сиреневыми, лимонными, фиолетовыми, красными.

На сцену вышла Алла Пугачева с львиногривой прической и в эффектном мини-платьице «до самого центра», как сказал бы ученик Вознесенского Алексей Парщиков. Она призналась, что с 14-ти лет запоем читала стихи Андрея Вознесенского и пробиралась в театр на Таганке, чтобы увидеть «Антимиры»:

– Я люблю Андрея Вознесенского как поэта. И люблю его песню «Миллион алых роз», которая стала народной. И сейчас спою ее, а вы подпевайте...

– Андрей, ты превратил свою и нашу жизнь в цветы поэзии! – воскликнула певица.

...Организаторы вечера разыскали в киноархивах и продемонстрировали зрителям кинопленку с ценнейшими историческими кинокадрами, где запечатлен «уникальный скандал» Хрущева с Вознесенским на встрече главы государства с интеллигенцией 60-х годов.

– Мой любимый поэт – Владимир Маяковский! – с вызовом говорит юный поэт Никите Сергеевичу, который реагирует на это гневно. Вознесенский подливает масла в огонь:

– Я не член коммунистической партии!

– Но это не доблесть с вашей стороны. Почему вы это афишируете?! – возмущается Хрущев. – А я – член партии и горжусь тем, что я член партии! И буду членом партии! «Я не член па-а-ртии...» – передразнивает он Вознесенского. – Ишь ты какой... Вы – ч л е н партии! только не той, в которой я состою!..

– Никита Сергеевич... – пробует увещевать Андрей.

– Вон! Вон из страны! – кричит глава государства со злым оскалом, с пеной у рта, и потрясает кулаком в воздухе (как будто, если пользоваться образной стилистикой самого Вознесенского, собирается дернуть ручку туалетного бачка и слить «русскую интеллигенцию» в толчок). – У нас в стране, знаете, либерализму нет места, господин Вознесенский!

Эти пять минут крика Хрущева на кинопленке сделали Вознесенского опальным и знаменитым в один день, – комментирует закадровый голос сцену исторической борьбы Хрущева с интеллигенцией.

...Актеры Театра на Таганке Анатолий Васильев и Всеволод Соболев сыграли сценки из спектакля «Антимиры», который когда-то шел на сцене Таганки и в котором они играли много лет назад:

В час отлива возле чайной
я лежал в ночи печальной,
говорил друзьям об Озе
и величье бытия,
но внезапно черный ворон
примешался к разговорам,
вспыхнув синими очами,
он сказал: «А на фига?»...

Уничтожив олигархов,
ты настроишь агрегатов,
демократией заменишь
короля и холуя...»
Он сказал: «А на фига?!»

Режиссер Юрий Любимов из-за болезни не приехал на юбилей Вознесенского и поздравил его с киноэкрана. Рассказал, как в начале 60-х, когда только-только открылся Театр на Таганке, он пригласил к себе молодого тогда поэта и поставил спектакль «Антимиры» по его стихам:

– Я думал, что это будет спектакль для узкого круга людей, такой любительский спектакль, который мы покажем один раз – и все, так и в афише говорилось. Но спектакль имел большой резонанс. Люди потянулись к поэзии Вознесенского. В театр стали приходить письма, просили показать спектакль еще и еще... И он прошел на нашей сцене 500 раз! Первые спектакли мы ставили и играли с Вознесенским, потом уже – без него. Потому что он все время бывал в разъездах... Когда приезжал, он всегда читал со сцены свои новые стихи. А в зале во время этого спектакля сидели в одном ряду партийная номенклатура и опальные писатели, космонавты и фарцовщики, академики и студенты...

Когда на Таганке шли спектакли по стихам Вознесенского, к театру приезжала конная милиция, потому что она предчувствовала, что там будет ажиотаж. В то время не существовало такого жанра – спектакль по стихам поэта. Это было очень ново и непривычно.

– Андрея Вознесенского поздравляет Алла Демидова, актриса Театра на Таганке! – объявляет конферансье. Алла Демидова в строгом закрытом платье поднимается на сцену:

– Мне приятно, что вы объявляете меня актрисой Театра на Таганке, хотя я уже не работаю там. – И обращается к Андрею Вознесенскому: – Андрей! Я вас поздравляю, целую, люблю! И сейчас прочитаю Ваше стихотворение «Теряю голос», самое, быть может, драматическое из лирики последних лет:

Голос теряю. Теперь не про нас
Гостелерадио.
Врач мой испуган. Ликует Парнас –
голос теряю.

Люди не слышат заветнейших строк,
просят, садисты!
Голос, как вор на заслуженный срок,
садится.

В праве на голос отказано мне.
Бьют по колесам,
чтоб хоть один в голосистой стране
был безголосым.

Воет стыдоба. Взрывается кейс.
Я – телеящик
с хором из критиков и критикесс,
слух потерявших.

Веру наивную не верну.
Жизнь раскололась.
Ржет вся страна, потеряв всю страну.
Я ж – только голос...

Разве вернуть с мировых сквозняков
холодом арники
голос, украденный тьмой Лужников
и холлом Карнеги?!

Мной терапевтов замучена рать.
Жру карамели.
Вам повезло. Вам не страшно терять.
Вы не имели.

В бюро находок длится дележ
острых сокровищ.
Где ты потерянное найдешь?
Там же, где совесть.

Для миллионов я стал тишиной
материальной.
Я свою душу – единственный мой
голос теряю.

Поэт Андрей Вознесенский в день юбилея

На последних строках чтения зал вспыхивает аплодисментами горячего сочувствия и поддержки поэту, восхищения мужеством и самообладанием, чувством юмора и самоиронии, которое не покидает его.

...Эрнст Неизвестный не смог приехать в Москву. Он поздравил друга с киноэкрана:

– Андрей обладает титаническим духом мага. И сегодня, в день его рождения, его интонации, его голос, его энергетика, его вибрации переходят через бумагу в пространство и звучат как оркестр, как симфония. ...Я испытываю чувство радости от знакомства с ним самим и его Словом. До этого я думал, что все великие поэты были, как говорится, вчера, когда-то, а сегодня, в наше время, их нет. Так вот, в день моего знакомства с поэзией Андрея Вознесенского я понял, что великие были не только вчера, они есть сегодня! Жму твою руку, Андрей, и благодарю тебя за то, что ты есть!

Эрнст Неизвестный нарисовал на глазах у всех зрителей рисунок – Победу-аллегорию. И сказал:

– Я всегда рисую своим дорогим людям Победу. И вам, мои дорогие Андрей и Зоя, я нарисовал веселую Победу и хочу подарить этот рисунок вам!

Поэта поздравил пародист Максим Галкин:

– Несказанно рад, что имел возможность прикоснуться к такому человеку и поэту, как Андрей Вознесенский.

Когда-то Галкин пародировал на сцене Беллу Ахмадулину, ее манеру говорить. Она сидела в зале. Он очень волновался и боялся, что ей не понравится, как он ее пародирует, что она обидится. Но она ободрила его и сказала: «Вы не робе-е-йте, не робе-е-йте. Дразните меня везде...»

Теперь Максим решил пародийно поздравить юбиляра от лица политиков... Были представлены строчки, как бы ими написанные. От лица Черномырдина:

Чтобы пару слов сказать,
Надо их еще связать.

А от лица Путина:

Для России вы поэт –
Тут, конечно, спору нет!

Михаил Жванецкий, поздравляя поэта, сказал, что Вознесенский создал свой язык в поэзии, новую особую структуру языка, и что поэзия Вознесенского бессмертна, как бессмертно все великое и прекрасное, как бессмертен Петербург, как бессмертна Москва... Людей, которые строили Москву и Петербург, уже нет, а все, что они построили, есть, – и дома, и мосты... И пожелал, чтобы у Андрея Вознесенского в жизни все было хорошо... И пошутил: «Когда мы спрашиваем у кого-то: «Как у тебя дела?» – и человек говорит: «Нормально», – то как это понимать? Нормально – значит хорошо? Нет, в нашей стране нормально – это значит плохо. А хорошо – это ненормально. Я желаю, чтобы у Андрея Вознесенского все было ненормально и чтобы его дела шли ненормально, то есть значит – хорошо».

И еще Жванецкий сказал, как хорошо, когда человек, в том числе и поэт, доживает до старости. Разумеется, у него появляются какие-то болезни, но зато он успевает увидеть и узнать много интересного, много такого, чего не увидит и не узнает тот, кто до старости не дожил. А 75 лет – это даже еще и не старость.

...В тот вечер звучали не только процитированные мною стихи. Как было не вспомнить «Пожар в Архитектурном», «Бьют женщину» и «Бьет женщина»... Один из участников прочитал в честь юбиляра стихи про «90 процентов добра», которые, по утверждению поэта, есть в каждом человеке.

– Слово имениннику – Андрею Вознесенскому! – наконец произнес конферансье. Юбиляр не стал подниматься на сцену, просто встал с кресла, повернулся лицом к залу и дал слово одному из своих младших собратьев – поэту Юрию Арабову. Тот прочитал: «Погадай, возьми меня за руку... Ты – одна моя благодать... Ты одна на роду написана...», а затем продолжил:

– Спасибо вам за все! За все, что вы сделали для родной русской литературы!

И вот слово взял сам Андрей Андреевич. Он стал читать с «листа» новые стихи: «Архитектура» и «Глобализация потепления». Из-за болезни мог читать только шепотом...

– Меня слышно? – спрашивал, прерывая чтение. И смотрел в зал, на зрителей. «Слышно!» – откликалась аудитория. В зале с тысячью зрителей установилась абсолютная тишина... Затаив дыхание, мы внимали Поэту...

Когда он дочитал пятый или шестой лист, тишину сменили бурные аплодисменты, овации и крики «Браво!». Зал поднялся и стоя аплодировал.

Зрители завалили поэта «миллионами алых роз» и гвоздик, тюльпанов и лилий, ромашек и гербер... «Суть не в овациях», – сказал Вознесенский (первую часть строки – «Нам жить недолго» – я мистически отсекаю).

Суть – не в овациях? И не в цветах? А в чем? Она – в любви к поэту, которая проявляется и через овации, и через цветы, хотя это не единственное, через что она может проявляться.

Ведущий вечера зачитал со сцены письмо Президента России Дмитрия Медведева в адрес юбиляра, поэту был вручен орден «За заслуги перед Отечеством». Потом озвучили теплые слова привета от тех, кто не смог присутствовать в зале: от Майи Плисецкой и Родиона Щедрина, от Адриано Челентано и Пьера Кардена...

Невозможно назвать всех, кто поздравил поэта в этот большой день. Гости праздника говорили, что Андрей Вознесенский – не только великий поэт, феномен, но и человек удивительного обаяния, с прекрасным чувством юмора и самоиронии, что в нем есть некая загадка и тайна, которая привлекает к нему и будоражит всех, что он интересен не только как поэт, но и как человек, с которым приятно находиться рядом.

Музыкальным оформлением вечера были романтические фортепьянные миниатюры Скрябина, динамичные пассажи Шнитке, скрипичные концерты Моцарта и Генделя...

...В заключение вечера от «Ленкома» выступил режиссер Марк Захаров и был показан фрагмент спектакля «Юнона и Авось».

Нина КРАСНОВА

Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ

АРХИТЕКТОР
Отрывки из поэмы

Глобальное потепление
Хрюкает над головой.
Семидесятипятилетие
Стоит за моею спиной.

Я хрупкие ваши камеи
Спасу, собой заслоняя,
Двадцатого века камения
Летят до вас сквозь меня.

Туда и обратно люди
Летят, точно дуга вольтовая.
Стреляющий в Джона Кеннеди
Убил Старовойтову.
Стреляющий в Джона Леннона
Убил Владимира Ленина.

Магнитофонной традиции
Смешны экстрадиции.
Спасибо за вивисекции.
Нельзя, говорят, узнать
Прежнего Вознесенского
В Вознесенском-75.

Нет Лермонтова без Дарьяла.
В зобу от пули першит.
Стою меж веков – дырявый,
Мешающий целиться щит.

Госпремия съела Нобеля.
Не успели меня распять.
Остался с шикарным шнобелем
Вознесенский-75.

К чему умиляться сдуру?
Гадать, из чего был крест?
Есть в новой архитектуре
Архитектор и архитекст

***

Люблю мировые сплетни.
В семидесятипятилетие
Люблю про себя читать
Отечественную печать.
Недавняя фотография, –
Ее снял, наверно, Харон.
Главное, квинтэссенция –
В подписи: Вознесенский
В день собственных похорон.
Газета шлет извинения,
А «Караван историй»
Печатает измышления,
Как в Риге или в Эстонии
Я без стеснения всякого
У публики на виду
Имел молодую актрису,
Как падающую звезду.
Все это не элегантно.
Я отвергаю месть.
Публикаторы – аллигаторы,
Но их дети хочут есть.

Спасибо за «встречи» с Хрущевым,
За критические затрещины.
Пришла Воскресеньем прощенным
Сменившая имя женщина.
Спасибо, что век нас принял,
Спасибо, что миновал,
Что я отыскал твое имя
И переименовал.
Ведь имя – не просто хреновина,
А женщина – это земля.
Тобою переименована,
Значит – навеки твоя.
Актрисы из дома Ханжонкова –
Заложницы имени
Не только жены художника,
А им любимые.
Все это носится в воздухе,
А Афанасий Фет,
Сирень окрестивший «гвоздиком»,
Стал первый ее поэт.

На все было воля Божья:
Вознесенский-75
И так свою жизнь и прожил
Родившийся, чтоб понять,
Зачем в этот мир, не засранный
Продуктами телесистем,
Мы, люди, посланы-засланы,
Когда и зачем.

Поэты чужды гордыне.
Для них года – ерунда.
Были б стихи молодые –
Значит, муза была молода.
А может, правы масс-медиа –
Хвалимый со всех сторон,
Быть может, я стал свидетелем
Собственных похорон?
Прорвавшийся без билетика
И слушавший нас сейчас
75-летними
Хотел бы представить вас.
Скажу очень простое,
Как секс у Бардо Брижит,
Что жизнь ожидать не стоит,
А попросту стоит жить!
Умрут живые легенды.
Скажу я, оставив спесь,
Есть русская интеллигенция!
Есть!

Я не был только протестом.
Протест мой звучал, как тест.
Я был твоим архитектором.
Пора возвращаться в Текст.

(Поэт Андрей Вознесенский читает стихи.
Фото ИТАР-ТАСС/ Виталий Белоусов

Поэт Андрей Вознесенский в день юбилея.
Фото ИТАР-ТАСС/ Антон Тушин

Остальные фото: архив редакции)

К началу ^