Журнал для честолюбцев
Издается с мая 1924 года
Студенческий меридиан |
|
|
Рубрики журнала
40 фактов
alma mater
vip-лекция
абитура
адреналин
азбука для двоих
актуально
актуальный разговор
акулы бизнеса
акция
анекдоты
афиша
беседа с ректором
беседы о поэзии
благотворительность
боди-арт
братья по разуму
версия
вечно молодая античность
взгляд в будущее
вопрос на засыпку
встреча
вузы online
галерея
главная тема
год молодежи
год семьи
гражданская смена
гранты
дата
дебют
девушка с обложки
день влюбленных
диалог поколений
для контроля толпы
добрые вести
естественный отбор
живая классика
загадка остается загадкой
закон о молодежи
звезда
звезды
здоровье
идеал
инженер года
инициатива
интернет-бум
инфо
инфонаука
история рока
каникулы
коллеги
компакт-обзор
конкурс
конспекты
контакты
креатив
криминальные истории
ликбез
литературная кухня
личность
личность в истории
личный опыт
любовь и муза
любопытно
место встречи
многоликая россия
мой учитель
молодая семья
молодая, да ранняя
молодежный проект
молодой, да ранний
молодые, да ранние
монолог
музей
на заметку
на заметку абитуриенту
на злобу дня
нарочно не придумаешь
научные сферы
наш сериал: за кулисами разведки
наша музыка
наши публикации
наши учителя
новости онлайн
новости рока
новые альбомы
новый год
НТТМ-2012
обложка
общество равных возможностей
отстояли москву
официально
память
педотряд
перекличка фестивалей
письма о главном
поп-корнер
портрет
посвящение в студенты
посмотри
постер
поступок
поход в театр
поэзия
праздник
практика
практикум
пресс-тур
приключения
проблема
прогулки по москве
проза
профи
психологический практикум
публицистика
путешествие
рассказ
рассказики
резонанс
репортаж
рсм-фестиваль
с наступающим!
салон
самоуправление
сенсация
след в жизни
со всего света
событие
советы первокурснику
содержание номера
социум
социум
спешите учиться
спорт
стань лидером
страна читателей
страницы жизни
стройотряд
студотряд
судьба
театр художника
техно
традиции
тропинка
тропинка в прошлое
тусовка
увлечение
уроки выживания
фестос
фильмоскоп
фитнес
фотокласс
фоторепортаж
хранители
чарт-топпер
что новенького?
шаг в будущее
экскурс
экспедиция
эксперимент
экспо-наука 2003
экстрим
электронная москва
электронный мир
юбилей
юридическая консультация
юридический практикум
язык нашего единства
От редакции
Выпуском журнала занимался коллектив журналистов, литераторов, художников, фотографов. Мы готовим рассказ о коллегах и об их ярких, заметных публикациях. А сейчас назову тех, кто оформлял СтМ с 1990-х до 2013-го. Большая часть обложек и фоторепортажей – творческая работа Игоря Яковлева. Наши партнеры
|
Номер 03, 2007Для детей и взрослыхОн не пишет, не рисует – работы Виталия Стацинского как будто сотканы из деталей, крохотных, но очень важных, из кружева букв и слов, пронизывающих сюжет, из детской непосредственности, которую ему удается сохранять в свои 78 лет. Может, потому, что Стацинский начинал в «Веселых картинках»? Точнее будет: «Веселые картинки» начинались со Стацинского. И хотя жизнь художника давно не связана с журналом, он – в каждой забавной фигурке из «Клуба веселых человечков». И не потому, что когда-то придумал их, а потому что сам – один из них. С тем же задором и юмором Виталий Казимирович создает и «веселые картинки» для взрослых: лубочные, замысловатые, озорные, эротические. Да и излюбленный «подкол» Стацинского – хлестануть собеседника дерзкой русской частушкой с пылу, с жару, с матерком! А как без этого? Совсем закиснешь в Европах без озорства! В России он гость не частый, а в Париже – хозяйство: дом, мастерская, сад. В 1978 году он уезжал, как большинство эмигрантов третьей волны, не потому что хотел, а потому что выдворили, вытолкали, лишив гражданства и членства в Союзе художников. – Никогда не думал, что уеду из России, – признается Стацинский. – Когда собирался съездить во Францию в гости к родственникам по маминой линии, Лубянка стала меня «кадрить». Я, естественно, не согласился. У меня отняли паспорт, деньги и билет на самолет. И сказали в лоб: либо в тюрьму, либо в психушку, либо убирайся! Я бросил все и «убрался». В очередной приезд на родину Виталий Казимирович открывал в Москве две выставки своих работ, снова совместив противоположные грани творчества: для детей «Линию жизни» из иллюстраций к сказкам в Российской государственной детской библиотеке, для взрослых – «Французские эпиграммы XIV-XX веков» в Государственном литературном музее. А еще давал мастер-класс для своих маленьких «коллег», учеников одной их художественных школ. Там-то мы и встретились. Пока дети занимали места за столами, Виталий Казимирович извлекал из сумки разноцветные фломастеры – вот уже четверть века, как пристрастился рисовать ими. Вообще в материалах художник непривередлив: застанет вдохновение в парижском кафе – «холстом» становятся салфетки, круглые крышки от французских сыров, оберточная бумага. Работ «салфеточного» периода у него масса. Какие-то хранятся в папках в московской квартире и в парижском доме, другими Стацинский не раз расплачивался за обед в лучших традициях богемной жизни Монмартра. Мастер-класс начался с единицы, которая под рукой художника превратилась в длинноногую цаплю, зажавшую в клюве лягушку. Специально для таких веселых уроков рисования Виталий Казимирович придумал смешные цифры и азбуку. Во Франции он состоит в Ассоциации художников, писателей, журналистов и критиков детской литературы. Ездит по стране с классами для дошколят. Вслед за цаплей на мольберте возникли двойка-лебедь, тройка-белка, четверка-жираф. А дети, которые первые пять минут еще со своих мест угадывали, какой персонаж получится, в какой-то момент все-таки вырвались из-за парт и облепили художника. – Русские дети отличаются от французских? – спросила я Виталия Казимировича, когда визжащий поток немного схлынул. – Французы тоже неодинаковы, – махнул рукой в разноцветных черточках Стацинский. – У негритят рисунки – просто загляденье: такие замысловатые, сочные. Просто диву даешься! У арабских детишек – чуть менее красочные, но тоже интересные, с фантазией. А европейские ребятишки чаще зажатые: стесняются, даже заплакать могут, если им вдруг покажется, что мне картинка не понравилась. Конечно, во Франции ко мне вот так не подбегают – не принято. Сидят на местах. В конце концов Виталий Казимирович перестал успевать за смекалкой ребятни: рисунок еще не был закончен, а дети уже наперебой кричали, какая зверюшка скрывается за очередной цифрой. Но мастер-классом, обойдя столы, остался доволен. Особенно понравилась Стацинскому шестерка-змея, которую усердно раскрашивал юный талант. «Лучше моей!» – искренне порадовался художник. Он и сам начал рисовать, когда был таким же, как этот мальчуган. Только вот обстоятельства были другими. Шел 1941 год. Вместо мастерской у двенадцатилетнего Вити Стацинского была тюремная камера Бутырки, а вместо учителей рисования – заключенные, выбивавшие наколки на телах сокамерников. Увидев, как зэки вырисовывают «Не забуду мать родную!» и прочие незатейливые сюжеты, он смело заявил матерым уголовникам, что может так же. – И стал работать. Оплачивалось это какими-то продуктами, которые родственники присылали заключенным в посылках, – вспоминает Виталий Казимирович. В тюрьму Стацинский и еще несколько ребят из его «банды» угодили по доносу кого-то из соседей. Дело было в Пушкине. Через город шли эшелоны с солдатами. Мальчишки придумали обменивать хлеб на оружие и, как говорит Виталий Казимирович, «крепко вооружились». В арсенале были автомат Дегтярева, пятизарядный карабин, лимонки и желание защитить Москву от фашистов. Но защищать пришлось самих мальчишек. Хотя от оружия они вовремя избавились, их все-таки арестовали. – Нас посадили в предвариловку: барак, нары, окон нет, отопления – тоже, а это декабрь! Пока мы спали, волосы примерзали к полу... Потом повезли в столыпинском вагоне в Москву, – рассказывает художник. – Моей маме помогли друзья – наняли адвокатов, которые добились, чтобы нас освободили прямо в зале суда. После этой истории Стацинский стал в Пушкине знаменитостью. Правда, эта сомнительная слава едва не стоила ему жизни. Однажды кто-то средь бела дня всадил ему в спину финку. Спасли ватник и быстрота реакции: истекающий кровью мальчишка прыгнул в электричку, которая шла в Москву. Врачи больницы, где работала мама Виталия Казимировича, подивились: «В рубашке родился! Еще несколько миллиметров – и пропал бы парень!» Свой рассказ художник то и дело сдабривает крепким словцом. И всякий раз извиняется: «Я хоть и дворянин, но все-таки в тюрьме сидел – могу похулиганить». Знатное происхождение в советское время Стацинский скрывал. А после эмиграции, вдохнув французского «воздуха свободы», специально изучал свою родословную. Его отец – литовец. Фамилия от слова «стачокус», что значит «неуклюжий». Род мамы, Маргариты Блюмер, восходит к XV-XVI векам. В ту пору в Швейцарии проживал барон Блюмер. Его семейство со временем обеднело, и пра-пра-прадед художника отправил пятерых сыновей на «контрактную», говоря современным языком, службу. Один из них, генерал артиллерии, попал в Голландию, где его приметил российский государь Петр Алексеевич. – В Первую мировую отец был фельдшером в царской армии. Литовская группа, которая захотела уйти с армией, осела в Воронеже. Там в Медицинском институте моя мама училась на глазного врача. А отец по образованию врач-венеролог, но фактически никогда по профессии не работал. Был наркомом здравоохранения в Татарской АССР и в Казахской ССР. В Казахстане у отца был даже «кукурузник», и я, оказывается, в нем родился... Считаю себя стопроцентным русским и немножко казахом, – смеется Виталий Казимирович. – А сейчас еще и французом, мне ведь французы дали гражданство. В 1937 счастливая жизнь семейства кончилась. Казимира Стацинского репрессировали. Его жену и троих детей отправили в Пушкино, в барак. – В Полиграфический институт вы решили поступать после того тюремного «художественного» эпизода? – Из-за несчастной любви... Сначала хотел учиться в МАРХИ. Но не поступил. Пошел в строительный институт. Отучился два года – скучно. Бросил. А потом случилась несчастная любовь. Я был в жутком отчаянии, ничего не хотел... Мама поняла, что надо что-то делать, и подсунула мне справочник для поступающих в вузы. Нашел там полиграфический. Сдал экзамены, а на другой день увидел свою фамилию в списке зачисленных. Правда, еще через сутки объявление сменили на другое, и меня в новом списке не оказалось... Помогла преподавательница Зоя Феликсовна. Потрясающая была старушка! Взяла лаборантом на кафедру искусствоведения и замолвила за меня словечко. На курс меня через какое-то время все-таки приняли. И я сел за парту с той девушкой, которая и «вытеснила» меня из списка. Она стала моей первой женой. – А как получились, что вы начали рисовать для детей? – После института три года работал в издательстве «Изогиз». И, наверное, стал бы классическим гравером. Но в 1956 году мне на глаза попалось объявление: «Открывается новый журнал «Веселые картинки». В институте все мы мечтали работать в «Крокодиле», я там дважды проходил практику. Но в штатной должности мне отказали как сыну «врага народа»... А тут звонит приятель по «Крокодилу» и предлагает стать главным художником «Веселых картинок». Я и проработал там десять лет. А потом возглавлял детский музыкальный журнал «Колобок» сначала как главный художник, а позже как главный редактор. Мы с Виталием Казимировичем обходим его выставку «Линия жизни». Художник рассказывает, как причудливо складывалась его судьба, а я разглядываю придуманных им персонажей детских сказок, басен, стишков, поговорок и пословиц. Есть в них что-то и от загадочного Босха, и от аллегоричного Брейгеля. Это только на первый взгляд кажется, что сказочные герои – обычные. Присмотришься: заяц сложен из морковок, кот – из мышей, слон – из павлиньих перьев, а статный журавль, пришедший свататься к цапле, и вовсе – вылитый Стацинский. – Как вам удается уравновешивать в себе двух таких несочетаемых художников: иллюстратора детских книг и графика эротического направления? – Назовите мне хотя бы одного художника Средневековья, который бы не рисовал обнаженное тело женщины! Все рисовали. И Тициан, и Боттичелли... Тогда инквизиция была, а это все проскакивало. У Гойи, например, и «Маха одетая», и «Маха обнаженная». И русские художники все это рисовали, но советская власть оказалась на редкость «нравственной». – Наверное, страдали в советское время за любовь к изображению обнаженного тела? – У меня веселая эротика, связанная с русским фольклором. Я проиллюстрировал «Русские заветные сказки» Афанасьева, «Пословицы русского народа» Даля. Когда ездил на охоту по всей России, собрал семь тысяч озорных частушек. В советское время я как художник мог нарисовать обнаженную модель и положить ее в папку. Но если бы ко мне стали приходить, чтобы посмотреть рисунок, – мог и под суд попасть. Как-то проиллюстрировал изумительные частушки, и ко мне в мастерскую выстраивалась очередь, прямо как в мавзолей. Однажды я уехал, а когда вернулся, увидел, что все мои рисунки раскиданы по полу. Решил – был обыск КГБ. Испугался жутко и сжег все рисунки. Только потом понял, что забыл закрыть форточку, и их разметал ветер... С русским чувством юмором, говорит Стацинский, может сравниться разве что французское. Поэтому, когда собиратель эпиграмм из Петербурга предложил художнику нарисовать французские фривольные шутки XIV-XX веков, Виталий Казимирович согласился. Теперь привез рисунки в Москву. А сам, как только эта его «взрослая» выставка завершится, вернется в Париж. – Где вам лучше рисуется: в Москве или в Париже? – И тут, и там. Франция сыграла в моем творчестве большую роль. Раскрепостила. Страх цензуры исчез. Я прошел конкурс Министерства культуры, и два года у меня была бесплатная мастерская. Двоюродная сестра помогала, французское правительство, потому что я попросил политического убежища. Георгий Костаки, знаменитый коллекционер, меня буквально спас. У меня была мастерская на седьмом этаже, и кто-то сказал: «Да никто к тебе на этот седьмой этаж без лифта не полезет!» А Костаки поднялся, купил некоторые работы. И пригласил в Грецию разбирать архив. Я трижды к нему ездил. «Архив разбирал» примерно так: «Зинка, Казимирыч давно котлеты и борщ не ел, ну-ка неси давай!» Где-то полторы из двух недель я кушал борщи. Вернулся в Париж, приходит письмо от Костаки: «Если у художника нет мастерской, это как трамвай без номера. Нечего тебе в двух комнатах жить». И присылает мне 10 тысяч долларов на покупку мастерской, представляете! Он на старости лет сам стал рисовать. И написал почти перед самой смертью картину «Святая Пасха в Суздале» в мою часовенку Святого Георгия. Я пятнадцать лет проработал в русском отделе французской Библиотеки международной документации в Нантере. Только на пятый год жизни в Париже пробился как профессиональный художник. 27 издательств обошел, и везде говорят: «Ваша восточноевропейская манера будет непонятна французским детям». Поехал в Италию на ежегодный книжный салон для детей, собирающий издателей и художников со всего мира. Попался мне чех, говорящий по-русски. «К сожалению, ваша французская манера будет непонятна немецким детям», – сказал он, взглянув на мои рисунки... А потом в издательстве «Ipomee» («Albin Michel Jeunesse») вышла проиллюстрированная мною сказка «Колобок». С тех пор было уже пять переизданий. Много других книг я для них оформил. С детскими книжками соседствуют и энциклопедия «1000 и 2 поцелуя», и озорные «Заветные сказки» Афанасьева, и крохотная «Гаврилиада», за которую в Нью-Йорке художнику дали медаль к 200-летию Пушкина, и множество других веселых картинок, которые Стацинский рисует для взрослых и неизменно снабжает шутливыми стишками и поговорками. Теперь он, правда, стал придумывать и собственные тексты. «Самое красивое, что придумал Бог, так это женщину. К сожалению, красота женского тела все еще не может победить безумство насилия», – читает художник надпись на рисунке. – То есть вы теперь еще и писатель? – Наверное… – Как русскому художнику живется в Париже? – По всякому. От моего дома до могилы Модильяни 100 метров. Я к нему прихожу всегда с бутылочкой: «Ну что, тяпнем!» Ему ведь тоже хреново было... Анастасия БЕЛЯКОВА
|
|
© При использовании авторских материалов, опубликованных на сайте, ссылка на www.stm.ru обязательна
|