Номер 02, 2007

КТО СЕЕТ ВРЕМЯ…

ВИНТРЕБЕР Жоэль

"Ордали, Ордали, - призывно шептало море. Безбрежное море, прекрасное и ласковое. Оно звало - Иди ко мне. Погаси сжигающий тебя огонь в объятиях моих живых волн. Напряги свое тело, сожми кулаки, сомкни глаза и губы, растворись во мне".

Стройная башня маяка отбрасывала бесконечную подвижную тень в сторону плавучей базы Ультим-Дюпонан. Стеклянная кабинка, зацепившаяся за верхушку маяка, дрожала от напора ветра. Ордали, сидя в раскачивающейся клетушке, любовалась морем, пылавшем в лучах заходящего солнца. Ей еще не доводилось бывать здесь в столь поздний час. Вечерние сумерки сгущались на глазах. И опасность возрастала с каждой минутой. По ее спине пробежала холодная дрожь. Тень страха? Она презрительно усмехнулась и почувствовала прилив сил. Укрепила на черепе ремни симбиота, надела маску и решительно нажала на рычаг открытия кабины. Дверь не открылась.

Штормовое предупреждение - Прыжок категорически запрещен - Невозможно обеспечить контроль пируэта - Риск на себя не беру - Штормовое предупреждение - Прыжок категорически...

Она нетерпеливо ударила по клавишам, буквы исчезли, и экран снова стал черным. Ордали задумалась. Ей не впервые приходилось выполнять пирует без помощи Стиля... Правда, следовало считаться с еще одним неизвестным - с ночью.

"Приди же. Тебя ждет блаженная встреча. Тело твое, окутанное ветрами и ночью, будет омыто моей пеной. Подумаешь, Стиль. Ты - истинное воплощение силы. Ты, а не эта металлоидная стрела. К тому же тебя защищает симбиот".

Ордали колебалась, но море продолжало искушать: "Вначале было только море в ночи, где ревел ветер. Прислушайся, Ордали. Внемли моему голосу".

Околдованная призывным рокотом, она закрыла глаза, и симбиот выполнил свою роль. Стиль был окружен ревущим океаном. Мощные удары волн гулким эхом разносились по пустотелой башне. По-волчьи выл ветер, жадные языки облизывали металл. Стрела стонала и гнулась...

Немедленно покинуть кабину - Спуск на десятый уровень - Опасность - Опасность

Ордали колебалась на секунду дольше, чем требовалось.

Когда в кабине пронзительно заверещал сигнал тревоги, было слишком поздно. От сильнейшего толчка ее бросило на рычаг управления, и она оказалась в объятиях взбесившихся стихий.

Рычаг управления снабжен одноразовой блокировкой. Для того чтобы человек мог подумать и взвесить все за и против. Чтобы отказаться, если опасность слишком велика. Во второй раз двери распахиваются. Каждый волен сам решать - жить ему или умереть.

Ветер в черноте ночи крутил Ордали, как перышко. Мгновенно вымокшая и заледеневшая от хлестких ударов воздуха, она вдруг услышала рев воды, тысячекратно усиленный симбиотом. Этот рев был симфонией смерти - хрустящих костей, липкой крови и брызг пены.

Страх покинул ее. Она ощутила восторг, какого еще ни разу не ощущала. Но эйфорическое состояние исчезло, как только она столкнулась с поверхностью океана. Обманутый неверным бегом громадных волн, симбиот неверно рассчитал угол падения, в момент удара вышел из строя и перестал снабжать женщину кислородом. Теряя сознание от нехватки воздуха, Ордали из последних сил рванула маску и успела ощутить на языке колючий привкус озона перед тем, как ее подхватила гигантская волна. Ее крутило и распинало в дьявольских тисках - в последней вспышке сознания промелькнула страшная мысль "Я умираю". Отчаяние придало ей сил: "Нет, нет, это невозможно. Я не могу умереть. Не могу". Колотя ногами, она вырвалась на поверхность и завопила от ужаса.

Инстинкт самосохранения помог ей обрести хладнокровие, и когда накатила вторая волна, она решила плыть под водой, забыв о выходе из строя кислородного контура... Она вновь оказалась на поверхности, с воплем втянула смешанный с водой воздух и, ударившись головой о сорванный буй, потеряла сознание.

Ордали пришла в себя от боли. Она лежала на груде осклизлых водорослей, из-под которых торчали острые камни - малейшее движение отзывалось болью в спине. Тьму ночи разрывали зигзаги молний, сопровождавшиеся оглушительным громом. Вдали, в частых вспышках света появлялась стрела Стиля, которая раскачивалась под бешеными порывами ветра. Морская волна накрыла Ордали, как хищник добычу. Она взвыла - соль вгрызлась в кровавые раны. Вторая волна погасила крик женщины. Она захрипела, забулькала розовыми пузырями и вновь потеряла сознание.

Тело горит, словно обожженное кислотой. Каждая клеточка ощущает укусы тысяч чудовищ, сорвавшихся с цепи. Мой мозг во власти жестокого сна - слишком реальна боль. Мне плохо, очень плохо. Скорей бы кончился этот кошмар. Пора проснуться, немедленно проснуться...

Пробуждение кошмара не отогнало. Ордали, не открывая глаз, стискивала зубы, но стоны прорывались сквозь побелевшие губы, конечности сводило от боли.

Ей послышались голоса, но она решила, что это галлюцинации. И тут же ее подняли чьи-то руки, в плоть вонзились иглы, холодные мокрые ладони охватили запястье, легли на лоб, скользнули по вискам и надавили на точку за ухом. Взвигнув от страха, Ордали опять провалилась в небытие.

Звездные лучи вонзаются в мои глаза. Я лежу в плотном коконе. Что с моим телом? Мумифицировано. Мозг бездеятелен и гниет. Бег ради жизни, вместе с жизнью, против жизни? Я иду рядом с тобой. Я совсем заледенела...

- Так и не пришла в себя?

- Пока нет. Обратите внимание, регенерация тканей прекратилась.

- Возраст? - Сто сорок три.

- С ней все ясно. Пишите...

Огонь пожирает мои конечности. Пламенные языки лижут живот. Больно. Очень больно. Борись. Напряги все силы против гидры Смерти. Не хочу в пустыню скелетов и жажды. Черные диски пилят меня на куски. Только не умереть. Я не хочу умирать. Кто тут говорит?

- Прекращение саморегенерации тканей означает начало третичной фазы. В ближайшие месяцы распад ускорится.

- Что будем делать?

- Проведем искусственную регенерацию. А когда ей полегчает, отправим в Терминал.

Терминал? Третичная фаза? Нет, это невозможно. Они говорят не обо мне. Невозможно?

Придя в сознание, Ордали с трудом разлепила веки и тут же сомкнула их от бешеной пляски цветных зайчиков - на центр пробуждения подавали электроимпульсы.

- Она приходит в себя.

- Прекрасно. Сообщите ей правду.

Из глотки неподвижной и онемевшей Ордали рвался беззвучный вопль. Вопль хищника, бесшумно кружащего в ее черепе. Мальстрем. Ураган, едва не утопивший ее в море, был пустяком по сравнению с бурей, захлестнувшей мозг. Ей не требовалось объяснений. Память услужливо подсказала, что такое "третичная фаза". Она всегда знала о ней и загоняла это знание в глубины своего естества. Третичная фаза означала скорую смерть после молниеносного распада тканей и умственной деградации. Такова была плата за изгнанную старость, старость, которая, казалось, никогда не наступит. Красная лампочка реанимационного блока замигала. Сердце пациентки билось с бешеной частотой. Терап скорректировал данные, и в плоть Ордали вонзилась игла. Пальцы разжались, оставив на ладони кровавые ранки, лицо разгладилось - Ордали провалилась в искусственный сон, в котором, к счастью, кошмары не имели права на существование.

Она резко оборвала терапа - она знала его аргументы наизусть - и отказалась подписать согласие на перевод в Терминал.

- Вам все равно придется подчиниться. Таков закон.

- Никогда.

- Такова обязанность. Публичный распад категорически запрещен. Вам это хорошо известно.

Еще бы ей не знать! Она уже побывала в сердце мрачного кокона. И лампочка тревоги уже мигала. Ей было тогда девять лет. Она плакала во сне, призывая мать, первую из исчезнувших в долгой череде дней. Она оплакивала саму себя, маленькую девочку, оставшуюся в одиночестве, ведь красивое лицо отца даже не поворачивалось в ее сторону. Его налитые печалью глаза, казалось, смотрели внутрь себя, но изредка в них вспыхивало неведомое жестокое пламя, которое приводило Ордали в трепет.

В ту ночь девочка ощутила на лбу прикосновение, услышала нежные слова, узнала голос матери и радостно вскрикнула. "Тсс, - прошептала мать, прижав палец к губам. - У меня мало времени, но мне хотелось увидеть тебя перед тем, как... перед тем, как..." Она едва подавила рыдание, а потом все завертелось в бешеном вихре. На лестнице послышались тяжелые шаги, и мать испуганным мотыльком заметалась по комнате. Дверь резко распахнулась, в спальню ворвалось несколько медполов, вспыхнул свет, мать конвульсивно, но с опозданием спрятала лицо в ладони - руки ее были узловатые, странные, похожие на мятую тряпку в бурых пятнах. Ордали закричала - то, что она успела разглядеть, не было лицом ее матери: лицо женщины было иссечено глубокими морщинами. Она рыдала и кричала, слыша, как старуха повторяла хриплым голосом матери: "Я твоя мама, Ордали. Не плачь, умоляю тебя, не плачь". Она взвыла, когда отец хлестнул ее по щеке, прошипев сквозь зубы: "Как ты осмелилась подвергнуть ее этому? И старая женщина сникла и без сопротивления позволила медполам увести себя.

Утром, вторая мать, отвечая на ее настойчивые вопросы, утверждала, что ночью ей приснился кошмар, но Ордали ей не поверила. И второй матери пришлось признать, что давешняя старуха на самом деле была ее первой матерью, но поступила неприлично, поскольку достигла третичной фазы и вскоре должна была умереть.

- Умереть? А что это такое? - спросила девчушка.

- Это - завершение третичной фазы.

- Третичная фаза? Что это такое? - не отставала Ордали до тех пор, пока второй матери не пришлось ей все объяснить:

- Первичная фаза продолжается от нуля до двадцати пяти лет без вмешательства в нормальный рост организма. Вторичная фаза начинается в двадцать пять лет. Каждому человеку, достигшему этого возраста, впрыскивается доза Ювенты, мутагенной сыворотки, которая меняет метаболизм организма, позволяя железам и тканям бесконечно регенерироваться.

Третичная фаза наступает в период между девяностым и ста десятым годом жизни человека. Его тело за несколько месяцев распадается под действием старения и тем быстрее, чем дольше оно задерживалось.

- Значит, я стану мятой, как тряпка? - спросила Ордали жалобным голосом, словно ее невнятные слова могли ослабить действие ответа... И чудо состоялось. Вторая мать сказала - в ее голосе слышалась какая-то непонятная горечь, - что ей, мол, повезло, поскольку разработан новый рецепт, и она проживет значительно дольше, а физический распад не будет столь заметным.

Но с издевкой в голосе добавила:

- Конечно, эрозия умственных способностей ускорится. Платить приходится тем или иным способом. Цена за вечную молодость есть победа смерти... Тебе понятно? Червь источит твое гниющее тело!

Последние слова она произнесла так, будто стояла на сцене, и поскребла ногтем по гладкой щечке ребенка.

Ордали от страха отпрыгнула, а появившийся отец рявкнул: "Идиотка, детям таких вещей не рассказывают!" Вторая мать была с позором изгнана из дома.

"Теперь настала моя очередь, - подумала Ордали-старуха, ощущая, как начал стремительно рушиться ее мир, тщательно оберегаемый от ужасной истины.

- Я не пойду в Терминал. Я подвергну себя криогенизации, - в ее голосе звучал вызов.

- Полноте, будьте логичны. Вы прекрасно знаете, что у вас нет ни единого шанса, - медовым голосом проворковал терап. - Крио предназначено для весьма малочисленной элиты.

- Ну и что? - ядовито возразила Ордали.

- Тогда воспользуйтесь логосферой! И сразу узнаете, внесены вы в список или нет.

- Вон! - крикнула Ордали.

Терап подчинился, но уходил с улыбкой удовлетворения на устах.

Ее била дрожь. Ордали сжалась в комочек в углу электрокровати. Ей вдруг показалось, что через каждую пору ее гладкой и юной кожи с шорохом продирается по насекомому, и чуть не сошла с ума. Но она часто превозмогала страх, бросаясь с вершины Стиля. И снова взяла себя в руки. Долгая практика аутотренинга позволила ей обрести привычное хладнокровие. Она никогда не попадет в Терминал. Она знала, сколь чудовищны эти электронные приюты, поскольку однажды посетила один из них. Она увидела безжизненные лица живых трупов, лишенных души: за ними ухаживали роботы - ни один человек в здравом уме не согласился бы обслуживать этих доходяг... Тогда же она поклялась, что скорее повесится, чем поступит в Терминал.

"Весьма романтическая идея - повеситься" - подумала она, оценив черный юмор ситуации. Следовало бороться за жизнь, а для этого надо было добиться разрешения на выживание.

Она вошла в логосферу и долго прислушивалась к гудению машины прежде, чем решилась задать вопрос. Ее гены не были достаточно чисты. Ей отказали в вечности, как в свое время отказали и в ребенке. Ей еще следовало благодарить судьбу, что она родилась за несколько месяцев до ратификации закона о Евгенических недостатках. Она заплатила за этот шанс удалением яичников. За одну смерть, одно рождение. Смерть была плодородной, а Ордали стерильной, а потому ребенок будет рожден от другой плоти. Где-то какая-то женщина стояла в списке после нее, и ей пришлось уступить право на продолжение рода.

Неожиданный приступ ярости охватил Ордали. Ей вдруг захотелось увидеть эту мать-матку и ногтями разодрать ненавистную родительницу. Она вышла из логосферы с жгучим желанием убийства в душе и незамеченной выскользнула из больницы.

Она вернулась домой и рухнула на гипнопостель. В душе было пусто, а в голове теснились жуткие мысли.

- Как я могу согласиться на это? Я еще молода и прекрасна, мне только сто сорок три года, и такой конец несправедлив. Несправедлив и Совет, дающий право на бессмертие горстке избранных и лишая его остальных.

Хочу жить. Этим сказано все. Засыпать и просыпаться, слыша слова: "Отныне, вы бессмертны". Пусть утекут века. Я выживу в любой ситуации.

Да, если хочешь жить, пора уносить ноги. Когда медполы ворвутся в твою полисферу, будет поздно. Средства для борьбы в Терминале не отыскать. Вставай!- подсказал ей внутренний голос.

Перестав склонять рациональное и иррациональное во всех возможных падежах времени-пространства, Ордали напрягла свое еще молодое тело и вырвалась из объятий гипнокровати, но ощутила, как убыли ее силы. Она спустилась этажом ниже, отсоединила метеор, проверила по манометру давление. Хватит, чтобы покинуть Космополис. Оказавшись за пределами города, она получит больше времени на дальнейшие размышления.

Она нажала кнопку. Металлическая стенка скользнула в сторону, и фюзеляж болида засверкал, как аэролит, оставляющий огненный след в атмосфере. Она заполнила багажник энергетическими таблетками, лиофилизированными амброзией и молоком, синталовыми туниками и всем, что осталось от Дюп-Хана, не забыла положить свой любимый психотроп. Она прикинула, что ей может понадобиться еще, сбегала наверх за куском тантала, который Сиринкс при ней обрабатывал при температуре в три тысячи градусов, а она потом долго полировала. Микроскопические песчинки абразива истирали ей кожу с той же скорость, что и металл, но тогда эта кожа регенирировалась с такой быстротой, что она едва замечала их укусы. Ордали включила обзорный экран, перевела рычаг на ручное управление и опустилась на регламентированную высоту движения - двадцать сантиметров над дорогой.

Бросила взгляд на экран - путь был свободен. Улыбнулась, вспомнив, что Сиринкс называл экран напыщенным именем "Супер-Янус". "Понимаешь, - говаривал он, - у него такой же обзор на триста шестьдесят градусов, как у древнего божества, но он к тому же видит ночью столь же хорошо, как и днем. Потрясающе, а?" "Потрясающе!" подтвердила она. Глаза Ордали наполнились слезами, она стиснула зубы и сосредоточилась на управлении болидом. Хронорадар указывал на встречу с кораблем через три минуты, и она сделала крюк, чтобы избежать ненужной встречи. Свидетелей вдруг стало слишком много, а номер ее хорошо различался на фюзеляже. Матовые цифры на люминесцирующем фоне. Она пересекла границу города и понеслась дальше по сельской местности. Горожане путешествовали мало и чаще всего группами - стадное чувство было несовместимо с желанием побыть в одиночестве. Поэтому встречи кораблей с болидами были событием весьма редким. Ставшая в последние годы мизантропом, Ордали особенно радовалась этому сегодня. Снизив скорость до минимума, она направила болид в невысокий кустарник и осторожно посадила на колючее ложе. Снова воцарилась нарушенная ее появлением тишина.

Ордали прислушалась и застыла в восхищении - лес заговорил на все лады. На веселую трель птахи отвечал далекий рев. И время вдруг отступило на тридцать лет.

- Сыграй мне на флейте, мой прекрасный кентавр. И Сиринкс, смеясь, исполняет мою прихоть. Чистые ноты звучат в унисон с сердцем леса. Моя голова лежит на его обнаженных бедрах - мы отдыхаем после любви. Мгновение длится вечно...

Но Сиринкс умер, и Ордали горько оплакивала эту утрату. Пустоту в ее душе так никто и не смог заполнить. Сиринкс принадлежал к касте Архайа. Самой древней и самой благородной. Единственной, в которой сохранилось истинное творческое начало. В нее входили самые старые члены общества, вечная молодость пришла слишком поздно, чтобы изменить их отношение к жизни. "Тонкая пленка масла на толще воды", - говаривал Сиринкс, скульптор с душой Пигмалиона, любуясь в своей мастерской прекрасным лицом Ордали. Ордали без памяти влюбилась в этого человека с божественным талантом в пальцах - барьеры воспитания не устояли, и крепость рухнула. Сиринкс годился ей в отцы, но если у тебя впереди сто сорок лет юности, такая деталь теряет свое значение. И лишь смерть напоминает однажды о разнице в возрасте.

Ордали оплакивала Сиринкса, распростертого на красной траве. Рядом лежал его охотничий нож. Он в последний раз улыбнулся и прошептал: "Я - моя последняя жертва, Ордали. В рукопашной схватке со смертью победить нельзя".

Сиринкс принадлежал к Первой Волне и не вынес появления морщин на лбу. Ордали из Второй Волны морщины не угрожали, только кожа ее станет чуть дряблой... Но исход был тем же.

Незадолго до самоубийства Сиринкса Ордали подметила в его глазах то же пламя безумия, которое некогда вспыхнуло в глазах ее отца и напугало ее. Нельзя заглянуть смерти в глаза. И молодая женщина отводила взгляд в сторону, как некогда его отвела девочка. "Ты слышишь меня, Ордали? Вся жизнь - безысходный тупик. А в конце тупика поджидает старая, как мир, последняя любовница - Курносая. Я уже вижу, как она прилипает к моей коже, как ее зубы усмехаются рядом с моими губами, как ее костлявые пальцы царапают мне спину... О боже, поскорей бы кончался этот адский хоровод!"

Теперь пришел ее черед отправляться в никуда, в полном одиночестве по ведущей в бездну дороге с односторонним движением. Она проглотила капсулу Дюп-Хана и тут же в каком-то остервенении еще одну, еще одну, еще одну. Лес вдруг ей осточертел. Она укрепила на затылке симбиота, воткнула в одно ухо наушник инфрафона, в другое - ультрафона, улеглась в кресло и опустила рычаг. Метеор вырвался из леса, с ревом раскидывая сломанные ветки. Симбиот разлагал звуки на стоны. В затуманенном мозгу Ордали вяло билась какая-то мысль.

Когда на экране возникло изображение ребенка, у нее было достаточно времени, чтобы изменить траекторию болида или включить тормозные двигатели. Но палец, вжавшийся в бортовой щиток, ей уже не принадлежал - болид взревел, и металлическое веретено пронзило маленькое тельце. Его смертный вопль, усиленный симбиотом, ворвался в душу Ордали и застыл в ее памяти.

Она потеряла сознание, ибо сверхдоза Дюп-Хана тысячекратно усилила вопль.

Убийца. Убийца. Нет, нет это не я, не я, не я, не я, нет, нет, нет. Ты убила его своим ядом, приправленным наркотиком и сконцентрированным в твоей руке. НЕТ. Всем ядом своей ненависти скопившемся в твоем стерильном чреве ты убила этого не принадлежащего тебе ребенка. Нет, нет, это был всего-навсего несчастный случай. Ты убила будущее, которого давно лишилась сама, убила будущее от вспышки ужасной ненависти, рожденной страхом и собственной неполноценностью.

Такова истина, и твоя совесть стала тюрьмой, где ты задыхаешься.

Когда Ордали очнулась, ей впервые захотелось умереть. Она взглянула на себя в отполированный кусок тантала. Лицо ее не изменилось, но из-за серо-голубого отблеска выглядело более жестким. Изменились ее глаза. В них пылало всепожирающее пламя, горевшее некогда в глазах Сиринкса и отца. Она с трудом отвела взгляд от зеркала и собралась с мыслями.

Я буду сражаться с вами, изгнавшими меня из своих душ, поскольку я была не как все, была ненормальной, непохожей на других паршивой одиночкой. В бессмертии отказано тому, у кого крови сохранился фактор мятежа. Нет. Все ждут, что мятежник умрет сам или покончит с собой. И вместо мертвеца появится новорожденный, идеальный с точки зрения евгеники, а-сеп-тизи-ро-ван-ный новорожденный. И чем раньше изгой покинет этот мир, тем лучше, не так ли? Может у меня достанет хорошего вкуса спрыгнуть со Стиля без симбиота? Чтобы избавить вас от моей персоны? Ну, нет, я не доставлю вам такого удовольствия.

Моя смерть не будет ни чистой, ни бесшумной, я выберу грязную жестокую смерть - она окатит вас всех, она, как ползучий лишайник, вгрызется в ваши каменные и слишком прекрасные лица. Ваше равнодушие холоднее смерти. Но страшный блеск в ваших глазах и кривые усмешки ваших красивых губ появятся у вас задолго до наступления Часа - вы станете свидетелями моей неугодной смерти.

Кровь, кровь и только кровь разорвет запретное молчание о смерти, ведь о ней никто и никогда даже не упоминает. Мое преступление столь тяжко, что меня пожелает заслушать ваш Совет, оно достаточно отвратительное и редкое, чтобы вы, умирая от любопытства, приникли к своим экранам. И тогда... Пусть ночь падет днем!

Губы Ордали растянулись в жестокой усмешке. План ее был безупречен. Ей почти не пришлось ждать. Медполы ворвались в ее космосферу, как в те давние времена в детскую комнату, и удивились, что она покорно ждет их прихода, ведь они считали - им придется гоняться за ней по горам и долам, как за диким животным, каковым она и была. Их, похоже, оскорбило ее спокойствие, отказ от борьбы. Они отвезли ее во Дворец Правосудия. Один из начальников, давний поклонник старинных детективов, сказал:

- Надо выбить из нее признание. Привяжите ее к стулу, мы заставим ее говорить! Но Ордали призналась сразу же, лишив их удовольствия продлить ее мучения. Она сказала все, что они хотели услышать, смотрели на нее с ужасом и испытывали удовлетворение оттого, что изловили столь опасную преступницу. Только подумать - ни одного приговора за тринадцать лет, а тут сразу убийство ребенка! Ее преступление стало событием... И они забыли обыскать свою жертву.

На арене правосудия царило необычное возбуждение, и Ордали с удовольствием усмехнулась - ей удалось нарушить их извечный Порядок.

Семеро членов Совета - они же исполняли функции судей - торжественно уселись в свои кресла. Они выглядели смешными в древних тогах из черного шелка, на их юных лицах с совершенными чертами застыла маска сострадания.

Ордали безучастно присутствовала на нелепой церемонии, пропуская мимо ушей речи служек, читавших полузабытые тексты. Она в одиночестве стояла в центре арены, как того требовал Закон. Медполы стояли вдалеке, в нишах арены. Тринадцать лет спокойной жизни притупили их бдительность, и они согласно кивали головами, рассеянно ожидая приговора.

"Пора - рявкнул хищник в голове Ордали - Пора показать им смерть так, чтобы они не успели отвести взгляда. Мне страшно. Но дам ли я им право решать вместо себя?"

«Я - моя последняя добыча, Ордали. В рукопашной схватке со смертью победить нельзя». Эти слова, некогда произнесенные Сиринксом, подстегнули ее. Она сжалась, напрягла мышцы, зажмурилась и стиснула зубы - в ее руке сверкнул нож, отточенный годами охотничьей службы, и нанесла себе удар в живот. Испуганные вопли зрителей наполнили ее дикой предсмертной радостью - она одержала победу.

Ее тело мгновенно распалось. "Так вот как мы умрем" - прошептали они, и их юные лица стали мелово-белыми. В их глазах сверкнула вспышка безумия. А губы сложились в горькую гримасу.

К началу ^