Номер 03, 2004

Вавилон на улице Волгина

На фасаде беспорядочная россыпь кириллицы. Внутри… Какую только речь здесь не услышишь! Пестрый Вавилон на улице Волгина, 6, бурлит, грохочет и дышит. Правда, в отличие от Вавилона библейского, этот сплочен, ведь все его обитатели понимают друг друга. И пусть кто-то проводит в Государственном институте русского языка им. А.С. Пушкина несколько дней, а чья-то стажировка длится полгода, общим для студентов из восьмидесяти стран мира здесь становится великий и могучий.

Пять лет назад зарубежный контингент администрация разбавила отечественными студентами, чтобы иностранцы сразу же погружались в языковую среду, а юные российские филологи имели бы практику преподавания русского языка как иностранного с первого учебного дня.

Уже из почти сорокалетней истории вуза, а он был создан в 1966 году на базе МГУ, ясно: институт не только учебная площадка, но и место научных изысканий. Здесь разрабатываются и издаются учебники, словари, действует Международная ассоциация преподавателей русского языка и литературы (МАПРЯЛ), работает филиал Ассоциации иностранных студентов. Но не наукой единой, как говорится. В Государственном институте русского языка им. А.С. Пушкина как не проявить свои таланты? Пушкинский кабинет – место выплеска студенческих творческих способностей. Причем не только в области стихов или прозы. Портреты поэта из бумаги, листьев, ниток и даже проволоки, классик на фоне китайской стены – можно только дивиться фантазии их авторов и географии работ. В кабинете собрана коллекция фотографий памятников гения во всем мире, начиная от бронзового Пушкина здесь же, в фойе института, и заканчивая Пушкиным в Шанхае. Два раза в год студенты выпускают устный журнал «Вдохновение», сами проводят творческие вечера с чтением собственных произведений, готовят к выходу стихотворный сборник.

Свои дарования питомцы института могут проявлять хоть каждый день, но есть и особенный праздник, когда все многообразие и разноцветье национальных традиций раскрывается в полной мере – Международный день студентов, который ежегодно отмечается 17 ноября. Однако если всероссийское гуляние – Татьянин день – торжество, связанное со светлой датой в истории московского студенчества, то у Международного дня студентов трагический повод. 17 ноября 1946 года – дата расстрела студенческой демонстрации в Праге.

Казалось бы, как подготовить почти двухчасовое представление в сменяющейся с такой быстротой среде? Однако студентам и преподавателям института это удается. В их энтузиазме «Ст.М» убедился, побывав на этом празднике. Песня «Эх, Самара-городок» в исполнении китайских студентов – это, скажу я вам, экстраординарное зрелище! А виртуозное владение ритмом неразлучного с барабаном египтянина Абу Али или удивительно красивый танец со шляпами вьетнамских девушек! Или дуэт, который, переделав популярную ныне песенку «Понимаешь», поведал зрителям грустную историю о том, как важно знать русский язык. И пусть студенты путались в тексте, но все равно ощущение эмоций, идущих от души, осталось. А это – главное условие, которое позволяет людям разных культур понимать друг друга.

О взаимоотношениях студентов Государственного института русского языка им. А.С. Пушкина, их успехах, а также о преобразованиях в родном языке, мы попросили рассказать ректора вуза Юрия Прохорова.

- Юрий Евгеньевич, на подходе к институту висит плакат: «Наши выпускники говорят на русском языке в 80 странах мира». Как руководить вузом, состав которого постоянно меняется?

- Хороший вопрос… Конечно, это и интересно, и сложно. В нормальном вузе учебный процесс начался 1 сентября и до 30 июня все тихо и спокойно идет. Мы же работаем все 12 месяцев в году. За лето, например, принимаем порядка 1000 человек. Каждый день у нас заезд, каждый день - отъезд. Только на рождественские и новогодние праздники удается немного отдохнуть, а потом все начинается заново. Так что 70 - 75 стран здесь присутствуют постоянно. Проблем хватает. И межкультурных несовпадений, и забот, связанных с тем, что в нашем общежитии – 900 молодых людей. Им и дискотеки нужны, и спортплощадки. Может быть, у них и есть какие-то бытовые неудобства, но чувствуют они себя, поверьте, как дома, даже ходят на лекции в тапочках прямо из напоминающего улей здания общежития, благо учебная и жилая зоны сообщаются.

- Создание филологического факультета для российских студентов связано с желанием некоей «оседлости»?

- Не сказал бы. Причины другие. Во-первых, надо готовить смену, которой мы могли бы передать накопленный опыт. Факультет небольшой: в год мы может принять на госбюджет всего 50 человек, и только 36 (из них 10 иностранцев) на всех курсах учатся у нас на платной основе. Конкурс - три человека на место. Довольно много медалистов, причем очень приличных. Более пятидесяти процентов – не москвичи.

Система обучения двухступенчатая: бакалавриат (четыре года) – это преподаватель русского языка и литературы, и магистратура (два года) – специализация «Русский как иностранный». Мы исходили из потребностей рынка: специализировать студентов сразу было бы неправильно, ведь потребность в преподавателях русского за рубежом или русского как иностранного у нас зависит от разных факторов: международной обстановки, мира и войны… А если у них будет две профессии, они всегда найдут работу. Во-вторых, наши зарубежные коллеги и мы сами пришли к пониманию, что в общежитии нужна русская среда. Она, конечно, была и раньше: вьетнамец с американцем говорили на русском, но после этого американец уезжал с вьетнамскими акцентом и ошибками, а вьетнамец - с американскими. Сейчас есть кому эти неточности исправлять.

- И все-таки у нас еще недостаточно популярны бакалавриат и магистратура…

- После того как мы вступили в Болонский процесс, эта система будет развиваться активно. А вообще мы исходили из потребностей наших слушателей. Магистратура для иностранных студентов у нас существует достаточно давно, потому что нам нужно было обеспечить такую подготовку, когда студенты заканчивают 3 - 4-летнее обучение на родине и едут к нам повышать квалификацию. Это совпадает с двумя годами магистратуры за рубежом. По этому примеру пошли и с русскими студентами-филологами. В 2003-м мы выпустили наших первых бакалавров, и часть из них сейчас учится в магистратуре. Как правило, в магистратуру идет половина, нам же удалось взять 30 из 48 выпускников бакалавриата. Некоторые ребята пошли в другие магистратуры. Кто-то уже работает в школах, где проходил практику.

- Как вы считаете, сегодня интерес к русскому языку в мире ослаб?

- Ничего подобного. Ведь это смотря от чего мерить. Если относительно 1985 года, когда во всем соцлагере обязательно учили русский язык в школах, когда в республиках СССР русский был всюду, то может показаться, что действительно ослаб. Но на самом-то деле было так: идешь в соцстране по улице и понимаешь, что 9 из 10 спешащих тебе навстречу лет шесть учили русский, но ответят ли они на нем на простейший вопрос – это еще неизвестно. И захотят ли? Сейчас количественно, конечно, изучающих стало меньше, но теперь это только те, кому действительно нужен язык. У них мотивация совершенно другая. В последние годы в институте очень большие, например, группы польских студентов. Главная коммерческая школа Варшавы – элитный вуз – присылает нам группы по 60 - 80 человек! Да еще и спрашивает: «По 100 не возьмете?» У нас 800 поляков в год проходит. Почему? Они отвечают: «Нам нужен русский и английский. С точки зрения европейской экономической ситуации, мы - посредники между Западом и Россией. К тому же мы еще и экономисты и понимаем, что богаче русского рынка все равно ничего нет». Бухарестская экономическая академия едет к нам. Сейчас интерес к русскому языку очень большой, но главное - разумный.

- Институт как-то содействует созданию центров русской культуры за рубежом?

- Созданию как таковому – нет, поддержке их деятельности – безусловно. У нас хорошие контакты с Российским центром международного научного и культурного сотрудничества, который возглавляет Валентина Владимировна Терешкова, со всеми их филиалами. Через неделю я буду в Парижском центре, только что коллеги вернулись из Индии. В Бельгийском филиале с нашей помощью проводят раз в два года общеевропейский семинар. Работаем и с Центром развития русского языка, который организует такие культурные мероприятия, как Российско-германский молодежный международный форум, «Балтийская звезда». Также мы сотрудничаем и с зарубежными школами. В апреле у нас будет уже третья Международная олимпиада по русскому языку школьников стран СНГ и Балтии. А в июне – XI Международная олимпиада школьников по русскому языку (мы более тридцати лет ее проводим), где обычно бывает около 40 стран.

- Хотелось бы узнать, как вы относитесь к ажиотажу по поводу реформы языка?

- Кто-нибудь из журналистов задумывался над той конструкцией, которую они сами придумали? Что такое «реформа русского языка»? Это что означает? Падеж еще прибавить или перевести на латиницу? Никакой реформы языка быть не может по определению. Язык – это сильная стихия, она сама кого хочешь переделает! Речь шла о реформе правописания: где ставить запятые, что писать через дефис, а что слитно, что с большой буквы, что с маленькой. Предыдущие правила правописания 1956 года устарели. Половины слов, которые мы с вами используем в речи сегодня, тогда еще не существовало. В их написании сейчас разнобой. А нормативность определяется не Институтом русского языка, не словарем. Их дело – фиксировать. Она определяется стандартным речевым общением. Если со временем слово «фильм» стало у нас употребляться в мужском роде, а бабушки и дедушки ваши говорили «фильма» в женском, то это и надо фиксировать. «Кофе» вас, как и меня, учили употреблять только в мужском роде, а в современном орфоэпическом словаре написано, что допустим и средний род. И это нормально.

Институт русского языка им. В.В. Виноградова подготовил новые правила. Они обсуждались на Совете по русскому языку при правительстве РФ, было довольно много замечаний. Сейчас они разосланы по всем филологическим вузам России. В институт этот проект тоже пришел, наша кафедра русского языка и общего языкознания рассмотрит его, выскажет свои соображения, 99 процентов, конечно, будет принято, потому что отражает объективную реальность.

- Получается, что об упрощении языка речь не идет? Говорили ведь о том, что хотят узаконить самые распространенные ошибки…

- Язык нельзя упростить. Частые ошибки – это уже не ошибки. Ну, например, было в словаре слово феномЕн, потом наше речевое общение привело к фенОмену (которое лично я не люблю и всегда «торможу» перед тем, как это слово произнести). Это, может, и не нормативно, но поживем – увидим… Ну, например, слово «бог» пишется с большой буквы или с маленькой?

- Кто как хочет, тот так и пишет.

- Вот видите. А когда-то писалось только с большой, а в советское время его вообще лучше было не употреблять. Или почему мы пишем «Вторая мировая война» с большой буквы, а «гражданская война» - с маленькой? Я с этим был категорически не согласен и всегда писал с большой. Следующая проблема – переносы. Как определить их правильность, если компьютер переносит, как ему хочется. Рукой-то уже мало кто пишет. Сдал ребенок домашнее сочинение на компьютере – и как его оценивать учителю?..

- Как вы относитесь к такой части русского языка, как мат?

- Нормой это никогда не станет. А отношусь я к мату как филолог – в отличие от тех, кто активно использует мат, я знаю его происхождение, но сам практически не употребляю.

- В молодежной среде для иностранца это, можно сказать, первые выученные слова…

- Ну, не первые… Конечно, приходится объяснять студентам, что это за выражения. Проблема в том, что очень трудно описать ему те ситуации, в которых эти слова используются. Существует, конечно, масса словарей по этой проблематике, и у нас в библиотеке они есть. А что касается вынесения мата на экраны телевидения или в театр… Иногда, хотя и очень редко, с художественной точки зрения это оправдано. Но здесь нужно такое чувство вкуса и меры, которое очень мало у кого бывает. Согласитесь, иной раз кто-то выругался, но ничего кроме смеха это не вызывает: «Здорово! Попал!» Есть книги, где проскакивают эти выражения, а вы их как бы даже не замечаете. Но есть и другая ситуация: берешь книгу в руки, и после второй страницы тебе физически неприятно, хочется руки помыть. Это просто некая мода, убогое понимание некоторыми свободы слова. А мода – явление не столько лингвистическое, сколько социолингвистическое.

- А ругающиеся компании на улицах – не свидетельство ли это упадка культурного уровня?

- Конечно. Раньше этот уровень поддерживался определенными социальными институтами. Сегодняшний его спад, на мой взгляд, напрямую зависит от ухудшения подготовки в школе. Там дают предмет – хорошо ли, плохо - это от преподавателя зависит, - но нет обучения культуре. Не хватает сил и времени у учителей. Эта тенденция появилась из образа жизни. Мы вечно опаздываем. Уже не пишем письма, а довольствуемся смсками или посланиями по электронной почте. Язык такого общения более сжатый, выражения совсем другие.

- Как же все-таки убрать мат с улицы, из метро?

- Не надо ставить себе такую задачу. Нужно воспитывать человека. Как принято у американцев: воспитали ведь так, что на улице не курят, алкоголь пьют, только обернув бутылку пакетом. А у нас! Ребенок в памперсах придет, ему пиво продадут! В США за это либо штраф огромный наложат на магазин, либо вообще закроют. В Сингапуре, например, бросил бумажку мимо урны – штраф 200 долларов, в Токио в центре города нельзя курить. Отучили. Поэтому нужно выработать в обществе негативное отношение не только к алкоголю, курению, но и ругани – еще одному звену в этой цепи. Ругаться матом должно стать не престижно.

Анастасия БЕЛЯКОВА

К началу ^