Номер 08, 2005

ТАЙНАЯ РАЗВЕДКА СТАЛИНА

Для начала неожиданная развязка старого мифа. Кто ни слышал о торжестве русского национального очковтирательства - «потемкинских деревнях». В традиционном изложении история эта звучит примерно так: во время поездки императрицы Екатерины Великой в только что присоединенный Крым светлейший князь Григорий Потемкин, стремясь замаскировать собственные упущения и одновременно продемонстрировать рвение по освоению новых территорий, расставил по пути следования кортежа декорации вновь построенных поселков. Фасады домов без стен, веселых поселян, срочно завезенных в безводные степи из внутренней России и т.д.

Вот только творцам мифа было невдомек, что декорации, а вернее некая материализация перспективного плана обустройства пространств, веками пустовавших из-за угрозы крымской агрессии, была рассчитана не на «наивную» Екатерину, а на сопровождавших ее в поездке польского короля, австрийского императора и целый дипломатический корпус. Европе срочно надо было внушить, что после военных побед над крымско-турецкой ордой Россия пришла в этот край надолго. И сигнал был услышан. Это уже потом в рамках очередной «холодной войны» (а холодные войны, направленные против России, в Европе были отмечены и в восемнадцатом, и в девятнадцатом веках) был сочинен памфлет о «потемкинских деревнях».

Возникает вопрос, а кто стоял за разработкой и осуществлением такого в прямом смысле активного мероприятия? Тайная канцелярия, приближенные светлейшего? Не все ли равно! Ведь то, что в XX веке стали величать спецслужбами, существовало всегда, как бы подобные структуры в разное время ни назывались.

К слову, организации, занимающейся разведкой или контрразведкой, совсем не обязательно именоваться так, чтобы за версту разило специальными операциями - НКВД, КГБ, ЦРУ. Сбором и обработкой информации могут параллельно заниматься совершенно неприметные конторы, остающиеся в тени официальных секретных учреждений.

Да, традиционно в СССР разведка была прерогативой КГБ с его многочисленными и многопрофильными главными управлениями и военной разведки - ГРУ Генштаба. В то же время все чаще различные исследователи говорят о существовании некоей личной разведки Сталина. Дескать, не мог подозрительный вождь не иметь что-то для души. Кроме того, явно владел Иосиф Виссарионович некими сведениями, полученными не от системы Ягоды-Ежова-Берии. Перебежчик с литературными способностями В. Суворов-Резун сочинил на эту интригующую тему целый роман « Контроль», который все-таки пришлось назвать художественным.

Но формальных следов такой «домовой» сталинской разведки не найдено. Есть только многочисленные версии. То во главе личной разведки ставят начальника охраны генсека - генерала Власика, то полагают, что к достижениям такого законспирированного органа относится создание параллельной заграничной разведывательной сети и что, мол, «Красная капелла» из той же серии.

Писатель-детективщик А. Бушков, известный своими изысканиями и на ниве отечественной истории, полагает, в частности, что личная сталинская разведка могла существовать под вывеской таинственного Наркомата государственного контроля, архивов которого официально не найдено. Известно, что сотрудники этого наркомата, а затем и министерства имели в шкафах не только гражданские костюмы, но и кителя с золотым шитьем погон. А одно время наркомат сей прямо возглавлял генерал Меркулов, один из выдвиженцев Л. Берии, видный деятель официальной разведки.

Так или иначе, но разведка вождя остается одной из все более раскручиваемых догадок, а вот Комитет информации - вещь вполне осязаемая.

Идея создания такой структуры прямо вытекала из наметившейся после войны тенденции к концентрации сил и средств на основных направлениях. Как сказали бы сейчас - точках роста. Тогда-то, в мае 1947 года, и объединили все силы, работавшие на внешнюю разведку - и соответствующее Первое управление МГБ, и ГРУ Генштаба. Иными словами, под крышей нового учреждения объединили специалистов, занимавшихся политической, экономической и военно-технической разведкой.

Одновременно создание комитета было и попыткой возбудить нечто вроде конкуренции между влиятельными ведомствами. Поскольку с самого начала комитет этот был подчинен оперативному управлению МИДа, а с 1949 года во главе КИ стал В. Молотов. Естественно, что реально деятельностью КИ руководили заместители Молотова.

Интересно, что кому-то пришла в голову идея разместить новую разведывательно-аналитическую структуру в здании, которое раньше занимал исполком Коминтерна, организация также не чуждая, как мы знаем, сбору конфиденциальной информации. Впрочем, на здоровье новой организации такая преемственность отразилась скорее отрицательно. Очень скоро из Комитета изъяли оперативно-разведывательные подразделения, которые вернулись в прежние военизированные наркоматы вместе со всеми штатами и чинами.

В Комитете информации в начале пятидесятых годов осталось примерно полтораста сотрудников, имевших право получать ежедневно не только дипломатическую почту, но и разведывательные донесения, имевшие политическую ценность. То бишь фактически КИ превратился за первый год работы в чисто аналитический орган, готовивший справки и прогнозы по «заказам» сильных того советского мира.

Иногда темы таких «информаций» спускались сверху, иногда сама новоявленная контора проявляла инициативу, исходя из важности поступивших в ее распоряжение документов. В целом уровень, на который мог тогда выходить КИ, был предельно высоким: «бумаги» направлялись непосредственно Сталину и членам его политбюро. Реже справки расписывались министрам и чиновникам более низкого статуса. Главный критерий эффективности - достоверность. Первые лица КИ лично санкционировали выход каждого конфиденциального материала, неся в результате персональную ответственность за предлагаемые кремлевским небожителям выводы и рекомендации.

Впрочем, как вспоминал работавший в то время в Комитете будущий видный дипломат В. Фалин, КИ не обладал монополией на разработку текущих проблем и анализ представляемых компетентными органами документов. Фактически существование КИ усиливало конкуренцию между интеллектуальными продуктами нескольких параллельных структур, которые не имели права, что называется, заглядывать друг другу через плечо. Таким образом, сам Сталин и его близкое окружение имели возможность обладать однотемными докладами, подготовленными реальными конкурентами, сравнивать их, сопоставляя все представленные оценки и анализы.

Но смерть Сталина прекратила и этот эксперимент. Новые вожди, обремененные чисто ведомственными интересами, предпочитали собственную монополию интеллектуальной конкуренции. А сам Комитет информации из надведомственного учреждения постепенно превратился фактически в структуру МИДа, а в начале 1958 года по настоянию главы КГБ И. Серова был и вовсе упразднен. Чекисты не хотели излишней конкуренции в щепетильной сфере оценок международной ситуации, а сохранение КИ сохраняло и риск того, что в результате очередного властного передела функции этой конторы могли бы опять быть расширены. Нет учреждения - нет проблемы.

Но в этой истории точка была поставлена не сразу. Опыт существования КИ доказал целесообразность сохранения в стране источника независимого анализа поступающей информации. Но поскольку лишний раз раздражать профессиональных разведчиков вторжением конкурентов на их делянку большому начальству не хотелось, то полем для ренессанса старой идеи был выбран ЦК КПСС.

В недрах зданий на Старой площади возник Отдел информации ЦК во главе с опытным аппаратчиком Г. Пушкиным, в обязанность которому и вменялось давать развернутую оценку разведдонесениям, выявляя в них элементы дезинформации, подготавливать инициативные предложения по всему спектру событий на международной арене, готовить информацию для непосредственного обсуждения на политбюро.

Фактически в очередной раз была сделана попытка покончить с односторонностью докладов влиятельных ведомств, шефы которых могли легко договариваться на принципах круговой поруки. Но в феврале 1959 года и этот источник анализа расформировали, хотя, казалось бы, партийные стены были прекрасной защитой от происков конкурентов. Но и там достали и ликвидировали.

Подоплеку такого выжигания информационного поля не так давно раскрыл один из творцов советской внешней политики Георгий Корниенко, который более двадцати лет был заместителем, а затем и первым заместителем министра иностранных дел, а в пятидесятые годы успел поруководить американским направлением как раз в Комитете информации. Так вот, по мнению старого зубра внешней политики, Сталин обычно лично анализировал поступавшие к нему документы, а потому был крайне требователен в этой области. Хрущеву же «было просто наплевать на информацию». И бумаги, которые от него возвращались в аппарат, не несли никаких признаков того, что первый секретарь удосужился их прочитать.

При таком подходе какие там комитеты или отделы, специально отряженные на информационное дело. Никита Сергеевич управлял по наитию, не пренебрегая откровенным блефом. Известно, что при наличии всего четырех баллистических ядерных ракет, он пугал Запад заявлениями, что такие носители мы штампуем, как сосиски. Впрочем, запугать-то, может, и запугал, хотя, как мы знаем, агент Пеньковский своими донесениями развеял многие хрущевские построения, но пенки с подобных дезинформационных мероприятий сняли как раз американцы, развернувшие под шумок угроз дорогого Никиты Сергеевича качественно новый этап гонки вооружений. А как втягивание в такую гонку ударило по экономике Советского Союза хорошо известно.

Кстати, уже при «позднем» Брежневе на Старой площади опять появился Отдел оперативной информации. Поговаривали, правда, что создан он был для близкого к телу генсека человека, генерального директора ТАССа Л. Замятина. Но функции у возрожденного отдела были довольно скромные и сводимые скорее к проталкиванию одобренных наверху тем и материалов в целиком и полностью подвластную советскую печать. Ни Андропов, ни Устинов, конечно, не хотели, чтобы их информацию еще кто-нибудь оценивал и перепроверял. И итог разведывательного монополизма довольно основательно сказался на качестве поступавшей информации. По словам того же Г. Корниенко, в 1985 - 1988 годах политические сообщения, направлявшиеся резидентурами, были очень неважного качества. Не в этом ли следует искать корни многих внешнеполитических просчетов команды М. Горбачева, последствия которых сказываются до сих пор.

Лишь в 1991 году из одряхлевшего тела КГБ выделили СВР - Службу внешней разведки. Да и то не для создания конкуренции, а скорее для того, чтобы всячески ограничить влияние монопольной спецслужбы. Вместо большой монополии появилась несколько более скромная, но все равно монополия в сфере добывания политической информации, которую последовательно возглавляли Примаков, Трубников и сейчас - Лебедев. Однако положительной чертой, безусловно, является то, что шефы внешней разведки имеют прямой выход на президента без посредничества руководства ФСБ. Характерно, что после многолетних раздумий пограничников все-таки вернули в лоно родной организации, а СВР сохранила свою независимость и область информационного маневра.

Кирилл ЕРМИШИН

К началу ^