Номер 06, 2005

Шесть шагов до рая земного…

Когда-то Киплинг написал о Бирме, что никакая знакомая земля не могла бы быть похожей на нее... Мне посчастливилось проверить слова писателя на себе. В самом деле, чудеса начались еще на подлете к этому чарующему уголку. Удивительное дело: пока самолет садился, день стремительно перешел в ночь. Заходили на посадку в лучах солнца, стоящего практически в зените, а коснулись земли уже в чернильном вечере…

Шаг первый

Запахи… Оглушающие, они обрушиваются, когда выхожу из самолета. Металлическая обшивка парит каким-то теплым бензиновым духом. Спускаешься по трапу и погружаешься в облако пряных, вяжущих запахов. Они окутывают со всех сторон - незнакомые, тяжелые. Наверное, их можно черпать прямо ложкой или, вернее сказать, резать, как праздничный торт. Впереди - небольшое здание аэропорта, окна освещены слишком ярко. Темнота, смешанная с запахами, так непривычно спокойна и тепла, что идти на свет совсем не хочется.

В здании кондиционеры и вышколенные офицеры - сервис. Не люблю аэропорты - в них всегда теряется индивидуальность… Все одинаково улыбаются и холодно любезны. Все превращаются в один большой пассажиропоток. Но, наконец, все дела улажены, и на улицу - буквально выпадаю из кондиционированной и озонированной атмосферы в пьянящую темноту. Воздух настолько непривычен, что начинает пощипывать нос и глаза: слишком тяжело для привычного к выхлопным газам организма такое великолепие - одуряющий цветочный и древесный аромат.

Шаг второй

Город поражает буйством красок: улицы утопают в зелени деревьев, на которых благоухают розовые, желтые, сиреневые, оранжевые цветы. Низкорослый, в основном не поднимается выше уровня шестого этажа. Улочки узкие - автомобиль на таких кажется заблудившейся сумасшедшей ласточкой - так и прыгает из стороны в сторону. Непонятно, как он умудряется лавировать между автобусами, несущимися на огромной скорости, на каждой двери которых висят гроздьями улыбающиеся люди; между велорикшами, которые никогда никуда не торопятся и могут с правой полосы начать разворачиваться через две других.

Город по вечерам напоминает разворошенный улей: жара спала, люди выходят на улицы, все окна открыты, отовсюду льются свет и звуки. Где-то смотрят телевизор, где-то играет музыка, где-то смеются. Звуки повсюду - каждый водитель считает своим долгом постоянно нажимать на клаксон, автобусы же так вообще метров за двадцать до остановки непрерывно сигналят. Впечатление, что все гудки сняты с паровозов или кораблей - так они громогласны.

Выхожу на балкон: подо мной расцвеченная улица - жизнь кипит, машины носятся, люди говорят, идет какая-то немудреная торговля; даже жалко, что я здесь, а не там - с ними.

Шаг третий

Рассвет. Очень рано - шесть утра. Самое лучшее время - жара еще не набрала полную силу. Можно спокойно передвигаться… Пока. Но город уже проснулся - от порога к порогу идут монахи. Тянутся вереницей, на первый взгляд все одинаковые: стриженные налысо, босиком, в правой руке веер, левая прижимает деревянную чашу для риса. Совершат утренний обход территории за подаянием и скроются в приятной прохладе монастырей - разучивать тайное и древнее знание. Начинают открываться лавки - народ расходится по своим делам. Те, у кого дел нет, могут подремать в теньке под деревьями - там пока еще прохладно.

Выхожу на улицу и иду куда глаза глядят, то есть в никуда. Потому что с непривычки от солнца глаза открыть невозможно. Тут же попадаю в руки уличным торговцам, а торгуют здесь чем только можно - от фруктов до вновь заправленных одноразовых зажигалок. Самый ходовой товар - лапша. Столики стоят прямо около дороги. Два-три столика, кастрюля с лапшой и чан с водой для мытья посуды. Про гигиену даже думать не хочется, но аромат аппетитный. Еще самый часто встречающийся товар - газировка. Вода разлита в стеклянные бутылочки, но тара стоит дороже, чем содержимое, поэтому ни один продавец, будучи в здравом уме, с бутылкой просто так не расстанется. Выход был найден очень простой: газировка переливается в целлофановый пакетик, к нему прикладывается трубочка и подается покупателю. С непривычки вы рискуете пролить сладкой и липкой воды больше, чем выпить.

Солнце печет невыносимо. Прячусь в ближайшую лавку. Товар на любой вкус: сухое молоко и зубная паста, мартини и русская водка. Да-да, наша водка есть везде! Разумеется, продавец тут же начинает разговор - кто, что, откуда и зачем… И ради любопытства, и из свойственной вообще бирманцам вежливости. Услышав, что из России, тут же заводит песнь про политику. Нас здесь любят - по старой памяти. Много чего мы понастроили: и дорог, и электростанций где-то в джунглях, и театров, и гостиниц в городе. Правда, и называют по старой памяти Soviet Union.

Сажусь в такси. Водитель, узнав, что я из России, начинает долго и нудно на плохом английском рассказывать какую-то запутанную историю про своего брата, который уехал в Канаду и там женился на русской. Из вежливости рассеяно поддакиваю, и лишь в конце маршрута он поворачивается ко мне и на русском с примесью украинского объявляет, что он учился в СССР, в Харькове. Немая сцена, достойная гоголевского пера.

Городской рынок, наверное, самое шумное место в совсем не тихом городе. Ряды мясные, рыбные, овощные, рисовые, фруктовые… Самый притягательный - фруктовый, во-первых, из-за обилия разноцветного товара, во-вторых - из-за сшибающего с ног запаха дуриана - этакой гигантской и очень колючей луковой земляники. Странное сравнение? Так и фрукт тоже странный, и очень-очень вкусный. Но как истинный король среди азиатских фруктов любит подход. Вряд ли вы захотите его попробовать, приехав в Рангун на неделю. Обязательно пройдете мимо, зажимая нос платком. А вот пожив здесь месяц-другой - за уши себя не оттащите. И не рассчитывайте купить его в Москве - вывоз дуриана запрещен…

Нашла я также фрукт из детской сказки про Алису Селезневу - мангустин… До поездки на Бирму была уверена, что это просто слово такое смешное - фантазия Кира Булычева. Ан нет! Вот они на прилавке: под плотной коричневой блестящей кожурой белая мякоть мандариновыми дольками.

В самом конце ряда расположилась дородная торговка арбузами. Подхожу:

- Watermelon, please…

- Good, sweet, yellow… - начала она расхваливать товар.

Интересно, ну хороший и сладкий это понятно… А желтый-то причем? Может, она лежащие рядом дыни имеет в виду? Попробуем еще разок:

- Watermelon, - с ударением на первом слоге произношу я и тыкаю пальцем в верхний, со сверкающими на солнце каплями, налитой и сладкий, по крайней мере, с виду, арбуз.

- Yes, yes, yellow, very sweet…

Приплыли… Что она хочет сказать? В моем понимании к арбузу можно применить два описания: зеленый и красный. Ну еще белый - это если не зрелый. Но здесь-то вряд ли есть незрелые арбузы. Во всяком случае, других фруктов незрелыми никогда не покупала. А может, она просто по-английски говорит еще хуже меня? Видя мой остолбеневший от непонимания вид, добрая женщина взяла в руки устрашающего вида мачете и надрезала маленький арбузик.

Ну откуда же я, выросшая в холодной России, могла знать, что арбузы действительно бывают желтыми внутри. Зеленая кожура, семечки черные, только мякоть апельсиново-желтого цвета. От своего красного собрата вкусом не отличается - сладкий и ароматный.

Кстати, вы знаете, что настоящие креветки - это совсем не те скрюченные розовые маленькие уродцы, которые в замороженном виде попадают в наши магазины? На самом деле они серо-голубые жирненькие крепыши с блестящим хитиновым панцирем и длинными усами.

Шаг четвертый

Рангун - это морской порт. Океан, он вроде и есть океан, но купаться меж барж и кораблей не будешь. Так что встаем в четыре утра и по холодку едем на океанское побережье в городок Чаунг Та подальше от кораблей.

Часам к шести прибыли к парому - Ирравади надо как-то пересечь, а мосты еще не построили. Так что в потоке местных автомобилей и автомобильчиков строго по очереди с пригорка градусов так под 60 задним ходом въезжаем на паром. Когда машина стояла наконец-то на палубе, поняла, что въезд на паром был просто милым развлечением. Паром, видимо, бросили здесь колониальные власти. Чего в Англию такое старье тащить? И я целиком была с ними согласна. Но деваться было уже некуда - паром отдал концы, пока, слава Богу, только в прямом значении этого слова и мы начали медленно отплывать от берега. Народ вокруг меня радовался паузе: разложились-разлеглись, достали припасы… Я же стояла, вцепившись в поручень, и планировала пути отхода в случае внештатной ситуации.

Но паром хоть и бренчал всеми составными частями и чадил безбожно, между торчащих из воды вешек шел твердо и уверенно. Можно было расслабиться. Тем более что пасторальные и буколические пейзажи за бортом были потрясающи. Мимо нас проплывали белые пагоды, маленькие деревеньки, рыбацкие лодки. Жизнь кипела: кто-то набирал воду, кто-то стирал белье. Дети просто плескались и играли во что-то, напоминающее нашего «Царя горы» с той разницей, что царь стоял на маленькой пристаньке, хотя вода не производила впечатление кристально чистой - все дело было в песчаной взвеси, которую несут воды Ирравади.

Человек привыкает ко всему: когда паром наконец-то пристал к берегу, я уже совершенно спокойно смотрела на практически отвесный пригорок, на который предстояло въехать нашей машине.

Едем по горному серпантину… Машина мечется из стороны в сторону: то справа возносится стена сплошной зелени, а слева дорога обрывается в никуда, то зелень с пустотой меняются местами. Сзади машины стоит стеной поднятая пыль, впереди - узкая асфальтовая дорога… Из динамиков несется «Samba di Janeiro» и дорога подыгрывает музыке - слишком часто за одним поворотом следует другой. Едем так долго, что кажется, так и будет всегда - стена зелени, узкая петляющая дорога, столб пыли за машиной и неестественно синее небо вверху. Неожиданно за очередным поворотом вместо привычной пустоты с одной стороны видим белую полосу прибрежного песка и синий океан, настолько синий, что на горизонте вода полностью сливается с небом…

Мы на берегу Бенгальского залива. Пейзаж красив до нереальности. Куда там Спилбергу со своими динозаврами! Огромный песчаный пляж, окаймленный кокосовыми пальмами - и никого народу! То есть вообще никого! Декабрь на дворе - холодно! Температура воды +24 градуса, а никто не купается. Фантастика!

Никакое море или река не дают такого ощущения величия и великолепия, как океан… Только стоя на берегу океана, чувствуешь, что ты - это так, временное явление. Он был, есть и будет. На его берегу, может, точно так же проползал какой-нибудь трилобит, потом стегозавр подбегал рыбку съесть, попозже, может, и люди в шкурах пробовали лодки строить. Теперь вот я стою, потом еще кто-нибудь будет стоять… А океану до этого ровным счетом никакого дела нет. Он также будет играть волной, иногда сердиться, и тогда выбрасывать всякую ерунду на берег: когда водоросли с запутавшейся в них рыбой, а когда и кораблики со скелетиками. Это уж как ему захочется… И не надо говорить о могуществе человека над природой. Нет его, никакого могущества…

Шаг пятый

Дорога. Вокруг, насколько хватает взгляда, рисовые поля. Все залиты водой, только маленькие дорожки оставлены. Наверное, если смотреть с высоты птичьего полета, то все это больше всего напоминает гигантскую шахматную доску - ровные клеточки с мутной водой, по краям зеленые дорожки, а вместо пешек маленькие соломенно-бамбуковые хижины крестьян-рисоводов.

Наступает ночь. Около хижин разводят костерки: надо же приготовить нехитрый ужин - электричества, разумеется, нет… Плавающие и мерцающие в чернильной мгле огоньки костров навевают странные мысли: видятся какие-то ирреальные и потусторонние сюжеты. Может быть, сейчас, вот за тем поворотом, свет фар выхватит из тьмы мирно переходящего дорогу симпатичного огнедышащего дракона?

Въезжаем в Янгон. Тихий, спящий город. Только слышен стрекот каких-то насекомых, да ящерицы вышли на охоту, сидят на стенах и перекликаются друг с другом: о-кк-ей, о-кк-ей!

Раздается глухой металлический звук гонга. По древнему поверью, гонг отпугивает от спящего жилища злых духов, которые, разумеется, только и ждут, как бы подкрасться к спящим. А кроме духов вибрирующие звуки еще и змей отпугивают, что тоже немаловажно. Вот и обходят сторожа ночи напролет дворы, и каждые полчаса раздается гулкий глухой бу-у-ум!

Шаг шестой

Начало дождливого сезона. На облетевшем фикусе за окном - новые сочные зеленые листья. Начали квакать лягушки - заглушая наш разговор, радуются дождю во весь голос, а он у них чем-то отдаленно напоминает мычание коровы, во всяком случае, так же громко, низко и тягуче. В первый момент кажется, что это где-то рядом проезжает обидевшийся паровоз. Из всех щелей выползают улитки - радость французского гурмана, размером с мой кулак.

Через три-четыре месяца все будут ждать солнышка, как манны небесной. Стены начнут покрываться плесенью, полезут змеи, комары будут летать как истребители, тараканы размером с наших тритонов будут важно ходить по кухне и комнатам и поедать с ощутимым хрустом картошку…

Природа пока радуется: после удушающей и все высушивающей жары наступает удушающая и влажная духота. Появляются какие-то новые краски, новые цветы, хотя в здешнем разноцветии кажется невозможным придумать что-то новое.

Идем в Шведагон. Центральная пагода города и страны вознеслась золотым шпилем на 100-метровую высоту. Величественная и воздушная. Поднимаемся босиком (таков обычай) по холодным мраморным ступеням. Можно было, конечно, и на эскалаторе… Будь мы в туристическом монстре – Таиланде, так бы и поступили. Но тут все жители идут к своим богам, с проблемами или дарами, просьбами или благодарностью, и не хочется выделяться из толпы.

Про красоту рассказывать бессмысленно. На нее можно только смотреть. Золотое подножие башни и маленькие «иконостасы»: подношения, фрукты любимым богам. И гонги, колокола, колокольчики.

Вообще-то вся страна заполнена пагодами самых разных размеров и цветов: золотые, белые, изумрудные. Вы видите их везде: в городах, на проселочных дорогах, на рисовых полях и даже на пляже. И почти около каждой из них есть колокола - большие или маленькие, с выбитыми на них сутрами или именами создателей…

В отличие от других стран, где колокольный перезвон служит скорее музыкальным аккомпанементом во время религиозных церемоний, тут слышны лишь троекратные удары по звонкому металлу, которые периодически производят монахи, чтобы единоверцы знали, когда они обращаются к Будде, и сам Будда услышал их. Считается, что если загадаешь желание и ударишь в колокол в монастыре, то оно исполнится.

Честно говоря, мое не исполнилось… Видимо желание было неправильное…

Но птичку из клетки за воротами храма я выпустила. И желание опять-таки загадала. И не столь уж важно, что птичка обученная и, полетав минуты две, послушно опустилась на руку «торговца желаниями», главное - верить, что когда-нибудь я снова сойду с трапа самолета в волшебную сказку под названием Бирма.

Мария МИЛЮТИНА

К началу ^