Номер 03, 2005

О пользе куриной лапки

Легенда советской разведки полковник Абель (настоящее имя Г. Фишер) вспоминал как-то в узком кругу, что однажды через цепочку связи ему в начале ноября прислали копченую курицу. Разделав со всеми предосторожностями тушку, он вынул одну из косточек, в которой был оборудован хитроумный контейнер. И только тогда аккуратно извлек шифровку из Центра, которая на поверку оказалась… поздравлением к 7 ноября.

На первый взгляд, случай совершенно анекдотичный: мол, на что силы тратят центральные аппараты. Ведь послание надо было зашифровать, с применением передовых разведывательных технологий упаковать, со связниками доставить. И все ради чего? Абсурд? Отнюдь! Во-первых, в конспиративной работе не бывает мелочей. А секретная тушка могла бы чисто случайно попасть в посторонние руки со всеми вытекающими последствиями. К слову сказать, Абель погорел именно на ненадежном связнике. Во-вторых, такая операция могла быть репетицией куда более значимых разведывательных мероприятий - ведь тогда не существовало Интернета с его мгновенной передачей любых посланий.

Наконец, для людей той эпохи важно было, чтобы нелегал не отрывался бы от реалий страны, пославшей его в тыл врага. А уж 7 ноября в те времена было датой в высшей степени сакральной. Помните сцену все из того же «Мертвого сезона», когда в лесу, в машине Ладейников поздравляет с годовщиной революции своего компаньона - артиста. Ясно, что такая сцена была введена в сценарий по указанию профессионалов-консультантов.

И все-таки вернемся к одной из основных заповедей разведки - осторожности и предусмотрительности. Важно ведь и самому не попасться и свой источник информации не провалить. Даже если общение с ним происходит не лично, а через «почтовый ящик». С первых месяцев обучения будущих разведчиков учат «ходить по городу» - то бишь уходить от слежки, не провоцируя «наружку» противника на какие-то жесткие меры.

И пусть выпускники «андроповского института», в котором за два учебных года курсанты, уже имеющие как минимум одно высшее образование, получают еще и специальное «шпионское», любят рассказывать о том, что, мол, из года в год все ходили примерно по одним и тем же уличным московским маршрутам и что наставники, игравшие роль «супостатов-соглядатаев», были стары, страдали циститом и простатитом. А потому умные курсанты обязательно по дороге совершенно случайно выводили их на общественные туалеты, дабы не снижать себе оценки. Но все равно без такой науки оперативник не оперативник. Ведь потом ему придется также досконально изучать географию города, в котором предстоит работать. А значит, не только много ездить на машине, но постоянно ходить пешком, ездить на метро, запоминая особенности станций, вестибюлей и выходов.

Методы ухода от слежки существуют разные. Самый распространенный: автомобиль дипломата выезжает из ворот посольского двора на предельно допустимой скорости, отрывается от машин контрразведки страны пребывания, сворачивая за угол или в заранее проверенный проходной двор, а второй сотрудник, спрятанный на заднем сидении дипломатического авто (вариант - в багажнике), быстро выскакивает, растворяясь в толпе ближайшей станции метро, в то время как его коллега снова попадает в пределы видимости слежки и добросовестно «водит» агентов часа полтора-два. После того, как контакт с источником состоялся, оператора подхватывает другая машина, в которой он опять таки «прикидывается ветошью». Это столь же классический прием, как и переход советской границы на кабаньих копытах, поэтому время от времени в его практику конкурировавшие стороны вносили свои усовершенствования.

В частности, сотрудники ЦРУ, квартировавшие в своем посольстве в Москве, на Новинском бульваре, привлекли для запутывания наших контрразведчиков… манекены. Для начала были изготовлены восковые персоны сотрудников разведки, затем их одели в известные советской наружке костюмы, полностью копируя их гардеробные привычки. В результате после проведения описанной выше операции по временному уходу от постоянного наблюдения в машине по-прежнему сидели два американца, ведущих якобы оживленную беседу. И на первых порах наши соглядатаи не врубались в то, что живой-то собеседник, как водится, воспользовался отрывом и выскочил, а на его место «шофер» водрузил поясной восковой клон, с которым и продолжал общаться под объективами контрразведки.

Естественно, что на каждую меру есть своя контрмера. Американцы затем долго обвиняли КГБ в том, что для упрощения слежки цереушников якобы «опрыскивали» неким радиоактивным веществом, а потом отслеживали пути их перемещения с помощью простого счетчиками Гейгера. На самом деле все могло быть куда проще, учитывая, что уже в семидесятые года разведка активно вступила в фазу электронной слежки, использования многочисленных «жучков» и миниатюрных фотокамер, облегчивших слежку за расторопными разведчиками. К тому же в час Х контакта с источником обычно на улицы выезжали чуть не все посольские машины, играя роль объектов сопровождения операции, отвлекая и распыляя внимание наружки.

Впрочем, в контрразведке работают тоже люди, которым необходимо чем-то конкретным отчитываться перед своим начальством, а потому чересчур расторопных агентов зачастую предупреждают весьма грубыми методами. У оставленных на улицы автомобилей прокалываются шины, иногда на сотрудников корпунктов или транспортных агентств нападают странные хулиганы, отнюдь не претендующие на кошельки своих жертв.

Бывало, что ситуация приобретала совсем уж анекдотическую окраску. Известно, что по правилам «топтунов» на первых порах слежка устанавливается за всеми вновь прибывшими иностранцами из не слишком дружественных стран. Это закон, а потому новичкам советуют не дергаться и не провоцировать ситуацию. И вот в начале восьмидесятых, в США прибыл очередной собственный корреспондент Гостелерадио, назовем его А.С., который с места в карьер решил поиграть с тамошними фэбеэровцами в Джеймса Бонда: уходил от машин слежки на светофорах, разворачивался через сплошные линии и т.д. При том, что к КГБ данный мастер видеокамеры не имел никакого отношения. Ответ раздраженных американцев не заставил себя долго ждать. Было все: и странные ДТП, и проколотые шины. В конце концов, Москва сочла за благо увлекшегося шпионскими романами журналиста отозвать. Еще бы, нечего было создавать проблемы истинным рыцарям плаща и кинжала и злить американских коллег.

Естественно, что проще отслеживать уже выявленных агентов спецслужб, под какой бы «крышей» они ни работали - дипломатической, торгпредской, журналистской. Что-то выясняется благодаря все той же оперативной слежке, а что-то в личных контактах. Как это ни смешно, но во времена Андропова разведка столкнулась с неожиданной проблемой. На приемах, то бишь в обстановке максимально нейтральной и раскованной, разведчики «потенциальных противников» заводили с советскими представителями беседы по тогдашним горячим темам: положение Сахарова и других правозащитников, романы Солженицына, поскольку считалось, что кадровые мидовцы боятся таких сюжетов, как огня, и просто прервут под благовидным предлогом такой взрывоопасный для их карьеры разговор, а вот люди с погонами наоборот решат подыграть, чтобы заинтересовать собеседника и выйти с ним на более близкий контакт. Неоднократно такой прием «фильтрации» срабатывал, и в Москве ломали голову над тем, как и невинность соблюсти, и разведывательный капитал приобрести.

Еще одним оселком проверки на шпионоопасность того или иного иностранного гостя, как у нас, так и у них, были места службы разведчиков. С посольствами было все ясно, но компетентные органы резервировали всеми доступными средствами места для своих сотрудников в корпунктах газет и информационных агентств, в бюро авиакомпаний, присылали их в качестве консультантов в университеты, выделяли им гранты для углубленного изучения русского или, наоборот, английского языка в соответствующих странах.

В Москве знали, что и такие солидные газеты, как «Нью-Йорк таймс» или «Бостон глобс», регулярно исполняли свой патриотический долг, нанимая разведчиков в качестве корреспондентов для работы в СССР или странах Восточной Европы. И никого за океаном не волновал тот факт, что абсолютно частные издания активно работают на государство, подкрепляя сомнительные, с точки зрения журналистского долга, операции своим всемирным авторитетом. В свою очередь, для наших оппонентов не было большой тайны в том, что выпускники краснознаменного Института КГБ работали в бюро АПН, корпунктах ТАССа, « Известий», «Комсомольской правды», «Труда», «Литературной газеты», популярного журнала «Новое время».

Бытовала легенда, что запрещалось использовать «крышу» зарубежных корпунктов главной в то время газеты страны - «Правды»: мол, опасаясь провалов, ЦК КПСС распорядился не подставлять свой печатный орган. Теперь по прошествии многих лет можно сказать, что эта легенда была частью пиаровской программы запутывания противника. И «Правда» была вынуждена время от времени предоставлять дефицитные загранместа «соседям» то в Западном Берлине, а то и в далеком Уругвае. Но авторитетом главной газеты действительно старались не злоупотреблять.

Естественно, что в каждой газете были собственные кандидаты на поездки, которые, с точки зрения профессионализма, устраивали редакции куда больше, но и влиятельные главные редактора были бессильны, когда вопрос ставился в плоскость государственной безопасности. Правда, от такого симбиоза иногда некоторые издания и выигрывали.

Ведь зачастую средства на открытие новых корпунктов находились в госбюджете именно по настоянию КГБ, но поскольку время от времени надо было - опять же в целях запутывания противника - присылать на место, уже давно вычисленное вражеской контрразведкой, вполне штатского и писучего журналиста, то торжествовали уже редакции, получавшие в интересной для читателя стране боеспособное перо.

Впрочем, и журналисты-подкрышники были обязаны писать, чтобы уж не вызывать особого подозрения, а потому иногда сами главные редактора, члены ЦК, могли повлиять уже на кадровую политику КГБ, настаивая на посылки проверенного и не лишенного журналистских способностей разведчика. Так, не скрывавший впоследствии своего «двойного дна» журналист-италовед Л. Замойский был в числе ведущих авторов той же «Литературки». Если же «подкрышник» владел пером, как мотыгой, то время от времени к нему подсылали штатного борзописца в качестве специального корреспондента, а потом в газете появлялась серия пространных очерков за двумя подписями.

Так или иначе, но разведчик, будучи аккредитованным корреспондентом, должен был регулярно появляться на международной полосе пославшего его в дальние страны издания. И тут его поджидала другая опасность: ему нельзя было ошибиться в своих материалах. Особенно с идеологической точки зрения. Бывали случаи, когда отзывали именно за неправильную, по мнению высших идеологов, трактовку тех или иных событий, а отнюдь не за провал в работе по главному направлению.

Павел ЕРМИШИН

К началу ^