Номер 08, 2009

Нина Краснова: Петь по-свойски!

Недавно в рамках мероприятий творческого клуба «Литературная кухня», существующего при нашем журнале в библиотеке им. Волошина, состоялась встреча с поэтессой Ниной Красновой.

До прихода Нины Петровны студийцы знакомились с ее стихами и готовили вопросы. Но гостья оказалась не из тех людей, из кого нужно что-то «вытягивать». Открытая, обаятельная и по-девичьи заводная, она сразу всех к себе расположила и, казалось, готова была поведать обо всем – и об учебе в Литературном институте, и о дружбе с мэтрами, и о поэзии.

– Нина Петровна, расскажите, как поступали в Литинститут?

– Всегда очень любила Москву. И мечтала о ней. Считала, что поэту надо жить в столице, если он чувствует, что только здесь сможет реализоваться. Мой великий земляк Сергей Есенин попал в Москву в 16. Я приехала в 21.

Когда поступала, был огромный творческий конкурс – 100 человек на место, к тому же требовался трудовой стаж, не меньше двух лет. Поэтому после школы пошла литературным сотрудником в районную газету «Ленинский путь» и проработала там три года.

Я выдержала творческий конкурс, успешно сдала экзамены и набрала баллов больше, чем нужно, но по какому-то недоразумению или по закону подлости меня не приняли. Это стало страшным ударом.

Но я все равно ходила на лекции так, будто я студентка. Преподаватели делали перекличку учащихся по журналу и спрашивали, кого нет в списке. Я поднимала руку и говорила: «Меня!» И они записывали мою фамилию в журнал. Когда обман раскрылся, меня отправили к ректору Владимиру Пименову, и я спросила, могу ли посещать лекции, на что он ответил: «Нет. Приходите к нам на следующий год» – «Без экзаменов?» – «Нет, с экзаменами». Посоветовал ходить в ЦДЛ, в народный университет.

Я осталась в Москве. Год работала пекарем-выборщиком на Московском хлебозаводе № 6. Стояла у печи, брала с железного стола буханки черного хлеба, которые падали туда из движущихся формочек, и грузила на вагонетки – по 16 тонн за смену. Потом долго не могла видеть и есть хлеб – меня тошнило!

А раз в месяц посещала литературные вечера в ЦДЛ как слушатель народного университета и там впервые увидела многих известных литераторов: Владимира Солоухина, Александра Межирова, Давида Самойлова, Константина Ваншенкина, Евгения Винокурова, Арсения Тарковского...

Однажды решила показать свои стихи Владимиру Солоухину, потому что прочитала его книгу «Мать-мачеха» – роман о Мите Золушкине, который хотел поступить и поступил в Литературный институт.

Отпечатала на машинке рукопись и позвонила домой Солоухину с просьбой ее посмотреть. Он сказал: «Киньте в мой почтовый ящик». Когда мэтр прочитал мою рукопись, он предложил встретиться с ним в ЦДЛе. Мы сидели в фойе за столиком, и к нам подходили разные известные люди. Подошел и певец Иван Козловский, чтобы поздороваться с Солоухиным и узнать, кто это сидит с ним рядом, что за девочка. А Владимир Алексеевич всем объяснял, что это «поэтесса из Рязани Нина Краснова, которая пишет хорошие стихи».

Солоухин рекомендовал меня в Литинститут и сам отнес туда мою рукопись со своей рекомендацией. На следующий год я поступила. А когда уже училась на четвертом курсе, Солоухин предложил издать мою первую книгу в издательстве «Советский писатель».

– Какие воспоминания остались о годах учебы?

– Занималась на семинаре Евгения Ароновича Долматовского, замечательного поэта и автора многих известных песен: «Рукой взмахнула у ворот моя любимая», «В этом зале пустом мы танцуем вдвоем», «Эх, как бы дожить бы до свадьбы женитьбы»... Он очень хороший учитель, и всегда защищал меня, если кто-то из «семинаристов» нападал во время обсуждения стихов. Предупреждал: «Когда вы окончите институт, то не сразу станете знаменитыми...»

Кстати, у Долматовского в свое время занимались в семинаре и Андрей Дементьев, и Кирилл Ковальджи. А сейчас в той аудитории, где он вел свои семинары, учит студентов Евгений Рейн, которого я очень ценю как поэта, и который тоже ценит меня как поэтессу, чем я очень горжусь. Про мою книгу «Интим» он когда-то сказал, что она гениальна и что я в эротической поэзии иду впереди всех.

– Кто ваш любимый поэт?

– Андрей Вознесенский. Когда-то он меня очень поддержал. Мой собственный стиль в поэзии – примитив, наив, но симпатизирую я поэтам другой поэтической системы, таким, как Андрей Андреевич. Его нестандартное мышление, метафоры мне очень нравятся.

Познакомилась я с ним в 1991-м в редакции журнала «Юность». Сказала Вознесенскому, что люблю его поэзию и что когда-то подписала для него свою книгу стихов, но до сих пор не представлялось случая подарить. Он ответил: «Она за вами». Я отправила ему по почте даже не одну книгу, а две. И приложила к ним письмо, в котором написала кумиру то, что хотела сказать.

– Почему выбрали «письменный» способ общения?

– Меня часто принимали за легкомысленную девочку – отчасти из-за не очень серьезной внешности, отчасти из-за моего самоощущения. Мне было легче написать человеку, чем сказать ему что-то устно.

Реакция Вознесенского на мое послание и книги была неожиданно позитивной: он написал обо мне в журнале «Огонек» в статье «Музы и ведьмы века» как об одной из современных «муз», которая еще и поэтесса. Он доброжелательно отозвался о моих книгах и дал свое благословение на поэзию. А потом еще написал обо мне в своей книге «На виртуальном ветру»... Я посвятила стихи Андрею Андреевичу, написала монографию о нем, которая ему понравилась.

– Как вам присвоили титул «Королевы поэзии»?

– В 1995-м я издала книгу «Интим», которую сама же продавала на «площадях и улицах столицы», и решила сходить с ней в «Лужники» на Турнир поэзии. Раньше принципиально не участвовала ни в каких конкурсах. И в «Лужники» отправилась, чтобы просто посмотреть, что это такое. Там в жюри сидели Владимир Вишневский и Сергей Мнацаканян. Они попросили меня прочитать стихи и спеть частушки. Вдруг смотрю: Верховный Магистр турнира поэтов Сергей Мнацаканян преподносит мне мантию «Принцессы эротической поэзии» от газеты «Московский комсомолец». Так я стала Принцессой, а потом и Королевой праздника.

– Кого бы вы выделили из современных молодых авторов?

– Мне нравятся смелые писатели. Например, Евгений Лесин, литинститутский ученик Татьяны Бек, а ныне – главный редактор газеты «НГ-Exlibris». У него иронический взгляд на мир, индивидуальное восприятие и очень нестандартный подход к тому, о чем он пишет.

А вот нынешняя есенинско-рубцовская – эпигонская – линия в поэзии мне не слишком импонирует. Так, Долматовский в свое время нам, студентам, внушал, что поэты не должны подражать ни Есенину, ни Рубцову. А должны стараться писать лучше. Или, если перефразировать того же Есенина, «петь по-свойски, даже как лягушка». Писать по-своему и быть лучше всех в своем стиле – мое творческое кредо!

Подготовила Светлана РАХМАНОВА

СТИХИ НИНЫ КРАСНОВОЙ

Апрель в Спас-Клепиках
В поселке апрель. В апреле
Малиновки прилетели.
Солнце, как жаркая печь.
Мужик палисадник чинит с сынишкой.
Пока рановато ходить «раскрышкой»,
Но можно шубы сбрасывать с плеч.
Подсохли дороги, тропки
И лужи, что были топки,
Даже асфальт подсох
И грязь перестала выглядеть кашей.
И вот уже по улице нашей
Ходить без резиновых можно сапог.

***
А давай-ка с тобой, давай
Этим ясным чудесным днем
(«Скороходы» свои надевай)
От людей подальше уйдем,

Чтоб они намеками разными
Нам не портили этот день
И руками не лезли грязными
В душу каждый, кому не лень.

Мы с тобой от людей удрапали
За овраг, поросший крапивою,
Чтоб они не видали, не лапали
Нашу любовь красивую.

***
Сколько женщин перевидал
Ты, возлюбленный мой идеал?
Как их звали-то: Катя, Рая?..
Я по счету буду какая?
Как клиентка в порядочном бардаке,
Свой талончик на счастье сжимая в руке,
Жду не час, а который год,
Когда же очередь до меня дойдет

И судьба-распорядительница,
очередью заведующая,
Молча объявит: «Следующая!»
И ею, вся от желаний сгорая,
Буду я, наконец, не другая.

Сестре Тане
Мне сестра читать Есенина
Запрещала, не со зла,
Говорила, до Есенина
Я еще не доросла.
Я брала его украдкою
И, действительно мала,
В сенцах пряталась за кадкою
И читала, как могла,
И писала под Есенина,
Стиль стараясь обрести,
Понимая — до Есенина
Мне еще расти, расти…

***
Я студентка! Я живу в столице
И уже себя считаю здесь,
Нет, не чужеродною частицей,
А своею, самой что ни есть.

Только все же странно, я не скрою,
Привыкать (в Рязани – проще там)
К окруженным славой мировою
Достопримечательным местам.

Будто по открытке из альбома,
Я брожу по улице иной,
Прежде лишь заочно мне знакомой
И заочно так любимой мной.

Я к Москве привыкну, как к Рязани,
Но, наверно, не смогу и впредь
На нее привычными глазами
Пусто и пресыщенно смотреть.

Ах, Москва! Она неповторима -
Понимаю это все ясней
И, как сахар быстрорастворимый,
Растворяюсь, растворяюсь в ней.

К началу ^