Номер 10, 2008

Город крыш

Внизу свежо-ветрено, ярко-солнечно, шумно-людно, каменно-величественно. Машины и пешеходы, вывески и рекламы, кафе и магазины, мосты и каналы. Невский проспект... За его работой следят трое. Часть вида им загораживают белые ободки собственных кед. Они сидят, свесив ноги, на границе двух городов, разделенных сотами окон, лестничными пролетами и колодцами лифтовых шахт. И лишь водосточные трубы иногда соединяют эти города журчанием талой воды и собранными в ручейки каплями дождя. Города уживаются, как земля и небо. Один из них люди окрестили Санкт-Петербургом, а другой стали называть просто – Город крыш.

С Александром мы встретились посредине Аничкова моста. Он оказался таким же, как и в момент нашего первого знакомства: футболка, джинсы, кеды и умный взор студента истфака СПБГУ.

– Совсем недалеко отсюда неожиданно для себя я обнаружил замечательную крышу, – рассказывал он. С солнечной, переплетенной мостами улицы мы неожиданно свернули под арку, выведшую в тупик классического питерского дворика. Александр решительно подошел к одной из трех одинаковых дверей подъездов. Привычным жестом набрал комбинацию цифр на домофоне. Дверь запищала, щелкнул замок. Мы вошли в узкий сумрак.

Лестница старинная, с чугунными ковано узорчатыми перилами и гулкими ступенями. Чтобы не шуметь, мы старались ступать как можно мягче. На последнем этаже нас ждал поблескивающий новизной массивный замок на чердачной двери.

– Эхо большого экономического саммита, – рассматривая замок, прокомментировал Александр. – Перед этим мероприятием многие крыши закрыли для безопасности. А открывать не стали.

Позвонил наш общий знакомый Михаил:

– Жду вас на Аничковом.

Пришлось возвращаться. Михаил в свитере, с маяковским профилем и густыми черными бровями, тоже будущий историк, сразу перешел к делу:

– В Петербурге два вида крыш. Попсовые – на Петроградке и у площади Льва Толстого. Там всегда много народу, грязно, шумно – весь смысл похода туда пропадает. И есть крыши, о выходах на которые знают немногие. Как раз на одну из них мы сейчас и заберемся.

Мои проводники решили перейти на другую сторону Невского, и мы углубились в лабиринт улиц и двориков. Вновь неприметный подъезд, опять старинная лестница с замысловатыми перилами. Михаил обратил мое внимание под ноги: оказалось, я ступаю по расписным мраморным плиткам, которыми выложена каждая лестничная площадка.

– Такие лестницы лет сто назад назывались белыми. Кроме мрамора, в ходу была дорогая кафельная плитка. Ступеньки ниже обычных – чтобы господа, жившие здесь, не слишком утомлялись, переступая с одной на другую. Оцени, какой красивый узор у кованых перил. Им лет 200, а то и больше.

– Эти лестницы до недавнего времени даже отапливались с помощью камина, – продолжил Александр. – Это входило в обязанности швейцара, который жил обычно в небольшой коморке на первом этаже. Он же охранял хозяев и от непрошеных гостей, исполнял обязанности носильщика и свистал экипажи для барина.

Тем временем мы пришли на последний, пятый этаж. Уперлись в кованую, но уже без узоров, мощную решетку. Питерцы не смутились, пытаясь разглядеть что-то в полусумраке.

– Нашел, – сказал Александр. – Посвети мобильником.

За решеткой, приколотый к гвоздю, на стене висел листок бумаги: «По вопросу прохода на крышу звоните в звонок слева или по телефону ……. Дмитрий». Звонок не работал. На телефонный вызов ответили и попросили подождать. Через две минуты отворил решетку с другой стороны непонятно откуда появившийся очень вежливый молодой человек в клетчатой рубашке, с небольшой русой бородкой.

– На чердаке осторожнее, там темно и много кровельных балок торчит со всех сторон, берегите голову. Будете возвращаться – позвоните еще раз на этот номер. Удачи!

Привыкшие к темноте чердака глаза были радостно ослеплены густой синевой Петербургского погожего неба.

– Вот ты и попал в наш Город крыш, – улыбнулся Михаил.

Мы пошли, осторожно ступая по жестяным наклонным мостовым этого города. Внимательно обходили места, где железо явно проржавело насквозь и превращалось в труху при неосторожном шаге. Держались тех сторон крыш, покатые своды которых заканчивались все теми же чугунно-узорчатыми перилами. Огибали свистящие сквозняками, облупившиеся вытяжки, навек онемевшие дымовые трубы, мачты антенн и белые грибы телевизионных тарелок. Иногда приходилось преодолевать паутину интернет-проводов и кабелей локальных сетей. В конце концов достигли края Города крыш и уселись на теплом от солнца карнизе, прямо над Невским проспектом. Оглянулись по сторонам.

– Это старая застройка Петербурга, – начал Михаил. – От Обводного канала до Большой Невки и от Александро-Невской лавры до торгового порта город остался таким, каким был 200–300 лет назад. Всего это около 8000 зданий. Четыре-пять этажей – традиционная высота постройки. Поэтому так здорово просматривается округа – нет никаких высотных преград.

– Вон, совсем близко, блестит башенка Преображенского собора, а вдалеке возвышается Смольный, – перехватил инициативу Александр. – В центре Питера до сих пор хранят традиции – ни одна постройка не выше собора или храма. А там, видишь, – он развернулся, – широкая крыша? Это Российская национальная библиотека, чуть поближе Аничков дворец, а филиал библиотеки на другой стороне проспекта...

Рассказ двух будущих историков, любящих свой город, продолжался долго, но ход времени не чувствовался, пока Михаил, глянув на часы, не сказал: «Хорошо бы тебе еще крыши новостроек показать. Для контраста. Поехали на Финский залив».

Мы вышли из метро как будто совсем в другом городе. Нашли нужную высотку и позвонили в 666-ю квартиру, сказав в домофон, что мы жильцы из 667-й, забывшие ключи. Добрые соседи открыли дверь, и мы проникли в подъезд. Александр рассказал, что проделанный нами маневр – своего рода пароль для прохода на крышу. Расписанный граффити лифт домчал нас до четырнадцатого этажа, оставалось всего лишь прелесть через балкон прямо на крышу.

Ветрено, тревожно и как-то по-особенному одиноко. Говорить не хотелось. Со всех сторон нас окружали джунгли новостроек, а поверх багровел закат с тонущим в Финском заливе солнцем. Всем троим одновременно захотелось обратно в добрый старый Город крыш. Но время, отпечатанное на билете поезда Санкт-Петербург - Москва, заставило меня глубоко и с грустью вздохнуть, благодарно пожать руку друзьям и пригласить их в ближайшем будущем в гости.

На верхней полке в плацкарте мне снились сон по мотивам прошедшего дня – сон, которому позавидовал бы даже Карлсон, который живет на крыше.

Даниил ИЛЬЧЕНКО

К началу ^